Татьяна Гармаш-Роффе - Ведь я еще жива

– К кому они поедут? Удалось узнать?

– Нет, на этот раз мы финт с диваном не смогли повторить, это было бы неправдоподобно… Записку я Настенке передала, она в ответ на первый вопрос кивнула и показала мне губами, что завтра… А на второй вопрос, кто этот знакомый, – она мне тоже что-то беззвучно говорила, но я не сумела разобрать. Вслух она не могла произнести: Гена этот, заразный, снова подслушивал под дверью и открыл ее на этот раз пошире…

– Черт… – Алексей так надеялся узнать имя человека, чей дом заинтересовал бандитов! И такой облом! В третий раз Грушицкая туда пойти не сможет, это чересчур подозрительно… – Скажите, Лена… Вы ведь близки с Настей, и она могла вам рассказать о своих друзьях. А план, как вы понимаете, Настя может нарисовать только при условии, что хорошо знает жилище объекта. То есть она с ним, объектом, дружит!

– Уважаемый детектив! Вы меня лишаете кайфа!

Кис не понял и обалдело посмотрел на Грушинцкую.

– Да-да! – продолжала она. – Вы забегаете вперед и не даете мне блеснуть мыслью! Вам никогда не приходило в голову, что у ваших собеседников тоже могут оказаться идеи?

– Я не знаю, – растерялся Кис.

– Иными словами, вы не привыкли ждать от собеседников проблесков ума. Что весьма печально, – заключила Лена. – Потому что я как раз собиралась изложить вам свои соображения!

Кис совсем смешался. Он привык – Лена права – иметь дело с людьми, которые реагируют совсем иначе. Которых нужно силком втягивать в процесс, взывая к сочувствию, совести, пониманию. И все это со скрипом, с трудом. Где-то совесть подводила, где-то интеллект, где-то комплексы какие-то…

– Извините, Лена. Я и вправду не особо избалован «проблесками ума». Слушаю вас.

Лена хмыкнула в ответ.

– Так вот, я уже подумала, перебрала тех, у кого Настенка бывает относительно часто дома…

И она пустилась описывать друзей Насти – тех, о которых она была неплохо осведомлена и которые, будучи богатыми, могли представлять интерес для бандитов.

Таких набралось четыре человека. «Тут у нас, правда, куда ни плюнь, все богатые, – сказала Лена. – Но некоторые, как мой муж, из «касты неприкасаемых» – никакие бандиты не посмеют. А с другими Настя недостаточно близко знакома, чтобы потребовать от нее план дома…»

Итак, четыре человека, имея близкие отношения с Анастасией Тышкевич, дружеские или деловые, могли заинтересовать бандитов.

– А вы с ними сами знакомы?

– Более-менее. Не дружу, но знакома. Они не входят в круг общения моего мужа, но где-то мы с ними пересекались на приемах.

– Вы ходите на приемы? То есть, извините, я имею в виду, что вы мне показались такой затворницей… – смутился Кис.

– А как же! Разумеется, хожу. Мужчина должен не только любить свою жену, но и гордиться ею. Он ведь завоеватель, и женщина – его трофей, который он показывает соплеменникам!

Алексей попытался представить Лену в каком-нибудь вечернем платье и не смог. Резиновые боты, заляпанные землей, ей шли больше.

– Их телефоны у вас есть?

Лена прокрутила записную книжку своего сотового.

– Один только. Но, возможно, дома найду другие. Давайте подъедем.

Пальма вышла им навстречу и подала лапу детективу – Лене не пришлось напоминать овчарке, как приветствовать гостя. Интересно, Грушицкий тоже слушается Лену с первого слова?

Кис ждал в гостиной, пока она листала большую записную книжку. От нечего делать он рассматривал обстановку, пока взгляд его не натолкнулся на фотографию в серебряной рамке, стоявшую на рояле. Он ее уже видел в свой первый визит и, помнится, тогда безразлично подумал: какая-то актриса, наверное… И только сейчас сообразил, что ослепительно красивая, стильная женщина в вечернем платье с обнаженными плечами – это Лена Грушицкая! Метаморфоза казалась невероятной. Было от чего потерять дар речи.

Лена, украдкой наблюдавшая за детективом, тихонько усмехнулась. Все знакомые ее видели сначала в свете и только потом дома – то с руками, выпачканными в муке, то в ботах, заляпанных садовой землей. Они полагали, что и пироги, и ее садовничество – это «причуды богатых». А Алексей Кисанов увидел вещи в обратном порядке – и пирожки, и боты воспринял адекватно. Интересно, теперь он решит, что ее способность быть красивой, светской, обольстительной – это «причуды богатых»?

Она попыталась представить, какова жена у детектива Кисанова, – а о ее наличии свидетельствовало обручальное кольцо на его пальце, – и не смогла. Ну что ж, будем квиты, подумала она. Не все мы можем представить, и это хорошо. А то бы жизнь оказалась неимоверно скучной…