Даниэль Клугер - Суд и расчет

Ример поправил платок. Судя по его лицу, он уже жалел о пятнадцатиминутной игре в искренность. Все же ответил, правда, неохотно:

– Слышал я краем уха, что их нет в стране. Смотались куда-то в Европу. То ли во Францию, то ли в Швейцарию. От греха подальше.

– Ладно, – Розовски со вздохом поднялся на ноги. – Тогда я пойду. Значит, у тебя нет никаких предположений. Жаль, жаль…

– Погоди, – сказал Гай, тоже вставая. – Я знаю, ты влез в это дело из-за своего парня. Которого ранили шальной пулей. Я звонил в больницу, слава Богу, с ним все в порядке. Это-то уж точно никуда не годится. Я имею в виду – когда страдают посторонние. И еще этот хозяин кафе… как его, Арад, кажется? Тоже бедняга. Я передал его вдове денег. Не потому, что причастен к этому, просто по-человечески. По-моему, и Дамари сделали то же самое. Нет, так не годится. Я всегда был против таких вещей, ей-Богу, ты меня знаешь, Натан… – Гай махнул рукой. – Редкий случай, но я готов был бы тебе помочь. Убийство Седого никому не было нужно: ни его братьям – ну, это-то понятно… Но и мне тоже ни к чему! Мы же обо всем договорились, – повторил он. – Все налаживалось. А теперь, сам понимаешь, ничего не известно. Что будет, как будет. Теперь главное – удержать людей от большой крови. Иначе всему конец.

Беседуя с Гаем Римером, Натаниэль ни на мгновение не забывал, что тот замешан в нескольких убийствах, а бизнес, о котором так деликатно упоминал время от времени глава гив'ат-рехевской группировки, наркоторговля. Ему разонравилась предложенная им же самим игра. Вдруг стал неприятен этот тип в новеньком дорогом костюме, с перстнем и цепочкой на шее, отечески опекающий малолетних футболистов.

– Надеюсь, ты не подкармливаешь этих ребят своим зельем? – сухо спросил он. – А то они вряд ли доживут до серьезных соревнований… Помолчи, помолчи, Гай. И послушай меня внимательно. Я к тебе не за помощью пришел. Слава Богу, в такой помощи я никогда не нуждался. Вот что я тебе скажу, Гай. Если окажется, что в убийстве был замешан ты или кто-нибудь из твоих – пеняй на себя. Я частный детектив, и расследование мое – частное. Я за него сам себе плачу. Так вот, если в деле виновен ты – лучше бы тебе самому пойти в полицию. Там тебя адвокаты отмажут, явку с повинной учтут, чистосердечное признание. Со мной такие варианты не пройдут. А насчет войны – по мне, так перестреляйте вы друг друга, люди только спасибо скажут. Но если опять начнется пальба по случайным прохожим – тебе конец, Гай. Я слов на ветер не бросаю… – после напряженной паузы, когда они оба смотрели в глаза друг другу, Натаниэль вдруг улыбнулся. – Я шучу, – сказал он. – Пятнадцать минут прошли, Гай. Конечно, ты всего лишь честный бизнесмен, знающий куда вложить деньги. Не более того, – он повернулся и не прощаясь, пошел к машине.

Глупо было говорить все это. Глупо было срываться. Да и черт с ними со всеми. Помощник нашелся. Спасибо, лучше не надо. И вообще: полагаться на помощь человека, сходящего с ума от страха, весьма рисковано – даже если забыть о прочих обстоятельствах. А Гай в полном смысле слова трясся от страха. Правда, старался не подать виду, но Натаниэль, давно знавший гив'ат-рехевского короля, почувствовал это сразу. Гай не просто боялся, Гай с ума сходил от страха. И не удрал за границу только потому, что такой поступок однозначно подтвердил бы его причастность к убийству конкурента. Дальше – вопрос времени. Братья Дамари разыскали бы его даже в Антарктиде среди пингвинов.

Прежде, чем покинуть Гив'ат-Рехев, Натаниэль немного поколесил по улицам. Подъехав к условной линии, разделявшей оба района – Гив'ат-Рехев и Пардес-Шауль, он ненадолго остановился, раздумывая о своем дальнейшем маршруте. Потом быстро проехал несколько пардес-шаульских улиц, как две капли воды похожих на улицы недавно оставленного им Гив'ат-Рехева – такие же пыльные, с однообразными серыми домами, с горами мусора вокруг мусорных баков.

Свернув на тихую улочку, чистотой и обилием зелени контрастировавшую с прочими, он медленно проехал почти в самый конец и остановился у двухэтажного дома, на воротах которого висели два траурных объявления о похоронах Шошана Дамари.

Наверное, стоило переговорить с мамашей покойного. Но сейчас идет траурная неделя, Хедва Дамари сидит траурную неделю, шив'у, а в шив'у нарушить молчание может только человек, носящий траур. Можно было, конечно, прийти, сесть в уголочке и ждать, пока скорбящая мать захочет обратить внимание на частного детектива и заговорить с ним. Но шансов на разговор очень мало.