Его выпуклые черные глаза сверкали благородным негодованием. Внешне он представлял собой слегка вульгаризированную копию висевшего на стене портрета – без седины и мудрой улыбки. Впалые щеки покрывала жесткая щетина.
Сидевший слева от матери Дрор Дамари казался близнецом Итамара, хотя был моложе на несколько лет.
– Представляешь, Натан, даже в последний день она не пустила мальчиков к Шошану! – подхватил Дрор. – Он, бедняга, сидел, ждал их в этом чертовом кафе. И дождался! С какими глазами она шла сюда?
Розовски сочувственно покивал.
– Значит, Шошан ждал в кафе детей? – осторожно спросил он.
– Ну да, кого же еще? – Итамар всхлипнул. Это выглядело довольно нелепо: здоровенный детина с весьма крутой биографией шмыгал носом, как мальчишка. Хедва закатила глаза.
– Эта тварь убила моего мальчика! – простонала она. – Он не давал ей шляться! Он не хотел, чтобы она подавала детям дурной пример! Она – убийца!
Розовски посидел для приличия еще пару минут, потом попрощался и покинул погруженный в траур дом. Уже вывернув на Тель-Авив, он позвонил в полицию. Инспектор Алон, как водится, поначалу не хотел ничего говорить. Но потом все-таки сообщил результаты экспертизы. Стреляли действительно из «узи», но ни по одному делу он не проходил, оружие чистое. Пока не найдено. Мотоцикл тоже не обнаружен.
– Может быть, и не «узи», – добавил Ронен. – Бен-Шломо использовал осторожную формулировку. Это мог быть, например, «ингрэм». В нем используются точно такие же патроны, а свидетели видели, во-первых, с большого расстояния, а во-вторых – для неспециалиста «узи» отличить от «ингрэма» не так легко… Кстати, что ты делал сегодня в Гив'ат-Рехев? Только не говори, что ездил выпить кофе.
Розовски вспомнил смутно-знакомые лица в толпе и неопределенно хмыкнул.
– Навещал Хедву Дамари, – ответил он. – Когда-то мы были соседями. Почему бы не выразить ей соболезнования?
– Ну-ну, – проворчал инспектор. – А ты не можешь выбирать соседей осмотрительнее? И вообще: сколько можно повторять – ты рискуешь потерять лицензию. А то и загреметь за решетку. Пойми – это ведь не бытовое убийство, это гангстерская война. Тебе такая штука просто не по зубам.
Розовски с некоторым удивлением уловил отечески-увещевательные нотки в голосе бывшего коллеги.
– Я понимаю: твой стажер, и все такое… Кстати, как он себя чувствует?
– Жизнь вне опасности, – ответил Натаниэль. – Но пару недель проваляется в больнице… Извини, тут движение интенсивное, я отключаюсь, – Розовски бесцеремонно выключил телефон. Слушать нудные нотации Ронена не имело никакого смысла.
Выйди Розовски из дома Хедвы Дамари на каких-нибудь две минуты раньше, он, возможно, доехал бы до агентства без особых приключений. Но за эти две минуты огромный «мерседес» с прицепом, до верху груженным кока-колой вписался в трейлер, перевозивший новые легковушки. Результатом стала пробка примерно в полтора километра длиной перед въездом в Тель-Авив.
Поначалу Натаниэль намертво вцепился в руль, готовясь к рывку на любой освобождающийся пятачок впереди. Но потом расслабился, закурил и принялся лениво глазеть по сторонам, справедливо рассудив, что на ближайший час повышенное внимание за дорогой не принесет никакой пользы. Из радиоприемника вперемешку доносились рок-мелодии прошлых лет и сообщения Управления дорожной безопасности, из которых Натаниэль узнал, что «пробка на шоссе Пардес-Шауль – Тель-Авив, образовавшаяся в результате столкновения двух грузовиков, по всей видимости создаст трудности для движения в течение нескольких часов», а так же, что «на участке объездного шоссе движение так же затруднено». То есть, никакой возможности попасть в Тель-Авив до конца рабочего дня у Натаниэля не было.
– И черт с ним… – пробормотал Розовски, усаживаясь поудобнее и полуприкрывая глаза. – Бывают же у людей непредвиденные отпуска. Приходишь, например, к начальнику, а он тебе и говорит: «Свободен, дружище, решили дать тебе трехдневный отдых»…
Следует сказать, что время от времени Розовски испытывал ощущение странной раздвоенности. Он чувствовал себя так, словно является мальчиком на побегушках у самого себя – начальника. Признавшись однажды в этом ощущении собственным подчиненным, Натаниэль увидел в их глазах сочувственное выражение, разозлился и тут же снова стал начальником, то есть существом крикливым, вздорным и глупым.
Как и следовало ожидать, ряд, в котором оказалась его «субару», был самым неподвижным. Если соседи время от времени еще продвигались – хотя бы на несколько метров, – то он стоял прочно.
Читать дальше