— Ну что ж, раз уж чай уже заварен, думаю, можно ещё ненадолго задержаться, — уступил Харрис. — Если это сможет тебя как-то успокоить, Мэй, могу сходить посмотреть одним глазком на твоего сопляка.
— На моего сопляка! Ну и манеры же у тебя!
Все разом рассмеялись, и Харрис поднялся. Выйдя на улицу, он сразу же раскурил трубку. Туман ещё более сгустился, и ближайший уличный фонарь смутно проглядывался чуть более бледным ореолом. Он вошел в дом, пользуясь собственным ключом. Тот, что висел за почтовым ящиком, вновь звякнул, ударившись о деревянную стенку. Харрис не заметил ничего такого, что могло бы его обеспокоить. Прежде чем войти в переднюю комнату, он подбросил угля в плиту.
Затем тихонько открыл дверь в спальню малыша, подошел к колыбели, и тут у него вдруг перехватило дыхание.
— Боже мой! — только и сумел он выдавить из себя.
Он развернулся и мигом подскочил к выключателю, затопив комнату светом. Колыбель была пуста, простыни развернуты, как будто его жена взяла ребенка, завернув его в покрывало. Не отдавая отчета в своих действиях, Харрис толкнул колыбель, как если бы ребенок мог свалиться за нее. Он ринулся в коридор и взлетел на второй этаж в воплем:
— Джекки! Миллисент!
Он открыл все двери настежь, прежде чем вспомнил, что близняшки, как и каждый вторник, ушли сегодня в школьный клуб и вернутся только к десяти тридцати.
Он начал медленно спускаться, громко повторяя сам себе:
— Но ведь это просто невозможно… Невозможно… Нет… Мэй… Что скажет Мэй? Но что же она скажет? Это же немыслимо…
Он вернулся в переднюю, залитую ярким светом комнату, согнулся над пустой колыбелью, затем повернулся к двери. Харрис слышал какие-то шумы, но его затуманенный мозг отказывался что-либо воспринимать. Он больше ничего не понимал. В конце концов со сдавленным волнением горлом он вышел в коридор. Резко открылась входная дверь, и на пороге появилась встревоженная Мэй. При виде лица мужа её обеспокоенность сменилась страхом.
— Фред! Что случилось? Я услышала крики…
Он попытался было ответить — бесполезно.
— Но скажи же, наконец, хоть что-нибудь, вместо того, чтобы стоять как истукан! Почему…
Вдруг она увидела открытую дверь в ярко освещенную комнату. Кровь схлынула с её лица и, оттолкнув мужа, Мэй бросилась в спальню. Она остановилась перед маленькой кроваткой, раскрыв рот, с опущенными руками и раскрывшимися от охватившего её ужаса глазами. Онемев от отчаяния, Мэй повернулась к мужу. Несколько секунд стояла жуткая тишина, затем с порога раздался голос Джима Фрэзера:
— Эй, у вас все в порядке?
— Фред, — пролепетала Мэй сдавленным голосом. — Ведь это невозможно. Это же не… О, нет!
Мой малыш! Где он? Мой родненький…
Появился озадаченный Джим Фрэзер и взглянул на них. До него дошло, что произошла драма. Усталый и пожилой человек, он как-то сразу вдруг преобразился, решительно шагнул вперед и с властными нотками в голосе спросил:
— Что происходит? Мэй, что тут с вами обоими?
Затем его взгляд упал на пустую колыбель, и он все понял. Голос стал ещё тверже:
— Фред, вы везде смотрели?
— Да… да… я…
— Мой малыш! — простонала Мэй Харрис. — Кто мог забрать моего ребеночка?
— Фред, бегом ко мне и попросите Люси тут же прийти сюда. Затем живо — в телефонную будку, что на углу Гретли-стрит и позвоните по номеру 999. Насчет Мэй можете не беспокоиться, я займусь ею. Всего лишь украли ребенка, а? И никаких следов, ничто не говорит о том, что ему могли сделать больно, не правда ли? Часто происходят весьма странные вещи. Но детей, их-то находят всегда… Так что давайте, Фред, поторапливайтесь. Ну, двигайтесь же, черт возьми!
Пока что Джиму Фрэзеру удалось предотвратить панику…
Эпплби с озабоченным видом вошел в кабинет Гидеона. Это был человек маленького роста со светло-серыми, коротко стрижеными волосами, светлой кожей, живыми и пронзительными глазами на худом, хорошо выбритом лице. Длинноносый и большеротый он обладал чувством юмора, не выходящего за рамки реакции на такие дурного вкуса шутки, когда кому-то подбрасывают нюхательный табак или окатывают ледяной струей. «Кокни» <$F — Кокни пренебрежительное название уроженцев преимущественно восточной части Лондона с их неповторимым жаргоном (Прим. переводчика).> до мозга костей, он говорил в нос и знал жаргон всех группировок как в высшем обществе, так и среди низов Лондона. Он удачно устроился за столом, который только что оставил Леметр, и принялся не спеша раскладывать перед собой бумаги. Он скорее походил на провинциального бухгалтера, нежели на инспектора уголовной полиции столицы.
Читать дальше