Нина Васина - Ангел Кумус

– Су, послушай, они не умирают! С ними что-то происходит, но они не умирают! Они бродят где-то рядом. Все, кто за эти годы соприкоснулся с нами! Слышишь? – Вера прижала палец к губам и оглянулась, – они дышат совсем рядом, может быть, они стерегут нас и охраняют?

– Я ничего не слышу.

– Почему я слышу, а ты – нет?

– Наверное, потому что ты… моя мамуля.

– Не называй меня мамулей! Сколько раз тебе говорить?

– Девочки! – сверху свесилось с лестницы лицо Вола-ЭлПэ, – Мы у цели!

В большой и хорошо освещенной комнате Су рывком сдернула простыню, перепугав пожилую санитарку, и увидела Додика, лежащего на металлическом столе голым. Она смотрела, замерев, и не заметила, что Вол потерял вдруг всякий интерес к происходящему и двинулся к выходу, внимательно следя за Верой. Он был словно озадачен. Вера испугалась.

– ЭлПэ, – сказала она, прищурившись, словно стараясь что-то понять – Зачем вы пришли сюда?

– Ну как же, – он говорил шепотом. – За чудом, моя принцесса, за чудом. Куда еще идти за чудом, как не в морг? Вы такого натворили, сами не представляете. Вы нарушили порядок!

– Уйдем, – она уже боролась с приступами дурноты, побледнела. Вол, улыбаясь, подхватил ее под руку.

– А Су? – Вера сглатывала и говорила с трудом.

– Пусть попрощается, подождем на улице.

Су вытянула руки вперед вниз ладонями над Додиком и провела в воздухе от его головы до кончиков ног. Она услышала его застывшее тело. Она опять заплакала, ничего не поделать, она опять заплакала, увидев, что рот Додика с одной стороны приоткрылся и чернел.

– Ничего не получается, пока я плачу. Ничего не получается!

Но плакала она потом еще полдня, пока не забылась в беспамятстве в квартире ЭлПэ на диване. Ей мерещилось, что ЭлПэ опять раздвоился, один из них таскал другого за пиджак и кричал, показывая рукой на нее, и это было смешно, но она все плакала.

Санитар больницы, работающий в морге, выпил весь имеющийся в стеклянном шкафчике спирт, разбив каблуком своего башмака дверцу и порезавшись, когда доставал бутыль. Пошатываясь, он вошел в кабинет заведующего и медленно объявил, что родные умершего Д.К. требуют косметической обработки, а это совершенно невозможно из-за хвоста.

– Батенька, что это с вами? – заведующий не поверил своим глазам, ругая себя в душе, что не отправил этого нервного студента в принудительный отпуск после происшествия с пропажей трупа, – Какой хвост, голубчик вы мой, идите сюда! Вот так…

Санитар улегся на кушетку и сообщил:

– Большой. Лохматый. Длинный и черный хвост. Он свисает с его каталки, сами гляньте, а я смотреть дальше не стал, я теперь не дурак! Я не дурак! Я сразу это… принял, и все!

Додик открыл глаза и почувствовал свое тело, хоть он и лежал неподвижно, горячее и большое. Сначала он слегка запутался в простыне, потом осторожно опустил ноги на пол. Огляделся. Было радостно и неожиданно видеть мир по-другому, более приплюснутым, что-то в нем было не так, но все равно здорово. Идти надо было тихо, он обнаружил, что удобнее на четвереньках. Никого не встретил на лестнице, бежал на зов улицы вслепую, а когда вырвался из дверей, то обнаружил, что мир теперь сначала состоит из запахов и звуков, а потом из цвета – белого и черного.

Су села толчком на диване ЭлПэ и закричала. Проснулась и больше не хотела плакать.

– Я все исплакала, – сказала она в тишину, никому. – Я ничего не смогла, я такая же как все. Я просто выродилась ненормально, а так – как все!

– Вот мы и проснулись, – страшно перепуганный ЭлПэ заглядывал в комнату, – Су, скажи что-нибудь.

– Мне снился сон, – Су слабо улыбнулась.

– Страшный?

– Нет. Грустный.

– Про кого?

– Про плотника.

– А что делает Плотник?

– Табуретки. Ящики. Может быть, он ненормальный, из тех ненормальных, знаешь, когда ненормальность определяют люди.

– Люди, а не..?

– А не он сам.

– Так это же прекрасный плотник, чудесный просто!

– Чудесный. Неразговорчивый, такой большой и неразговорчивый. Ему мама утром говорит, что будешь завтракать? А он смотрит и улыбается.

– Представляю. Гренки, яйца всмятку, оладьи из кабачков, черная икра и бисквит с яблоками! Вот какие гадости он мог наговорить, а он молчит и – что немаловажно – улыбается!

– А его мама, такая дура – злится, еще она говорит «маркоша» вместо морковь, «закрыват» вместо закрывает, ну и вообще…

– А ты как?

– Что – как?

– На счет всех этих гадостей – гренок, яиц, икры и так далее?

ЭлПэ накормил Су и вышел на улицу. Он прохаживался у подъезда, забыв про фартук и старые ботинки в муке. Вола все не было. ЭлПэ боялся его пропустить. Вдруг он обнаружил, что уже второй день не думает про предметы, и предметы не воюют с ним. Он ничего не разбил. Зря он это вспомнил, не к добру. Вола все не было. Рано утром Вол отвез его в свои владения, и ЭлПэ увидел худого и нервного человека, который больше всего на свете хотел заплыть на лодке один на середину огромного озера. Чтобы не было видно берегов. У него должна быть удочка, но он не тронет ее. Он остановит лодку, достанет книгу, бросит весла и, качаясь и тихо скользя по воде, будет читать и читать свою книгу бесконечное количество дней и ночей. Больше всего он напоминал ЭлПэ директора школы. Вол провел закрытое совещание, на которое его не пустили, он выглядел довольным, он сказал, что МИССИЯ ВЫПОЛНЕНА. Аномалия, изменившая нормальный ход жизни и смерти, найдена. У ЭлПэ от этих его слов заболела голова и вспотели ладони, он сразу подумал про девочку.