Михаил Серегин - Воля под наркозом

– Оставь это бессмысленное занятие и давай, наконец, ужинать. Я нашла работу, так что все будет. Не волнуйся, школа не пострадает.

Мать со страхом взглянула на свою не по годам взрослую и рассудительную дочь, но спросить, что это за работа, не осмелилась. Главное, что учебу девочка забрасывать не намерена и с деньгами, может, полегче будет.

Легче с деньгами стало уже через неделю, когда Катя пришла домой поздно вечером в новой шубке и высоких теплых сапожках, выложила перед обалдевшей матерью аккуратно перетянутую резинкой тонкую стопку пятидесятирублевок и коротко пояснила:

– Аванс. Устала, спать пойду. Купи себе чего-нибудь.

Понимая, что какие-то объяснения все же желательно предоставить, Катя вскользь упомянула, что поет в дорогом ресторане, куда ее пристроил один из влиятельных знакомых, которого мать знала, слегка побаивалась и уважала.

С влиятельным знакомым Катя договорилась уже известным и, как оказалось, довольно приятным способом. А ресторан в качестве объяснений выбрала потому, что знала: мать не переступит порог подобного заведения ни за какие коврижки, поскольку будет ужасно стесняться. Сколько может заработать певица в ресторане, мать, всю жизнь вкалывающая инженером, ночным сторожем и еще бог знает кем, даже отдаленного представления не имела, поэтому навешать ей можно было все что угодно. Кроме того, данная «работа» давала Кате полное право хорошо одеваться – положение обязывало – и добираться в их подмосковную квартирку на машине, а не на электричке. А также время от времени вовсе не ночевать дома, а оставаться «у подруги, которая живет недалеко от ресторана, а было уже слишком поздно».

Если какие-то смутные подозрения у матери и появлялись, то все они быстро гасли под натиском распиравшего ее чувства гордости за дочь, которая смогла хорошо пристроить свой довольно-таки «домашний» голос, а учиться при этом продолжала ничуть не хуже. Немалую роль сыграло также и то обстоятельство, что теперь матери не надо было лезть из кожи вон и корячиться на многочисленных работах. На благосостояние маленькой семьи ее жалкие грошики уже никак не влияли.

Несмотря на то что предлагаемые деньги «на карманные расходы» Катя от мужчин принимала – куда денешься, – делала она это неохотно и скрепя сердце. Гораздо охотнее брала она многочисленные и изысканные подарки. Но с особой благосклонностью пользовалась связями высокопоставленных поклонников. Так, без особого труда и нервотрепки на вступительных экзаменах Катя поступила в престижный вуз, а затем обеспечила себя интересной работой, которая, кроме морального удовлетворения, приносила также и немалые на фоне средней заработной платы материальные блага.

Мужчины Катю не только любили, но и уважали за то, что ум свой использовала с пользой, училась, а затем работала с полной отдачей, а за помощью или советом обращалась только в крайнем случае, предпочитая добиваться всего собственными не по-женски устроенными мозгами.

Были, конечно, и разные досадные недоразумения, крупные и мелкие проблемы, большинство из которых, впрочем, заканчивались благополучно. Что касается тех, что оборачивались для Кати неприятностями… Что ж, со временем она даже их так или иначе оборачивала себе на пользу. Кроме того, кто не рискует, как говорится, тот о шампанском только мечтает.

Уж чего-чего, а шампанского в квартире Колесова было вдоволь, хоть упейся. Чем Катя, так и не сумев уснуть, незаметно для себя и занималась.

Уничтожала питейные запасы Колесова она с каким-то злорадным удовольствием. Шипучий напиток в невероятных количествах был припасен этим ловеласом конечно же для спаивания женщин в целях создания более интимной атмосферы. Других женщин.

Пускать в ход все свои чары в отношении Колесова Катя не решалась. Михаил не интересовал ее в качестве любовника на одну ночь. Даже если этих ночей было бы сотни, каждая из них все равно оставалась бы одной, потому что обе стороны ни к чему не обязывала и всегда могла стать последней. Это Катю совершенно не устраивало, она желала заполучить Колесова целиком, в полное и вечное пользование. Поэтому действовать предпочитала осторожно.

Однако этот слепец упрямо не воспринимал ее как возможный объект любви. Во время нередких встреч держался он непринужденно, но всегда на некотором расстоянии. А называл, в зависимости от необходимости, то Катенькой – если обращался с какой-либо просьбой и хотел подмаслить, то вообще строго и официально Екатериной Александровной.