Борис Седов - Пуля для певца

В западный скалистый берег была умело врезана небольшая, защищенная от волн и ветра гавань. Ее размеров как раз хватало на то, чтобы вместить маленький морской катер со скромным трехсотсильным мотором «Меркурий». На этом катере Роман с Лизой сюда и приехали. И сейчас, вот уже десятый день, они наслаждались этаким одиночеством вдвоем, так сказать, парным уединением.

Они валялись на песке и плавали, ловили рыбу и пожирали ее. То количество фосфора, которое Роман поглотил вместе с жареной, вареной и печеной рыбой с момента прибытия на остров, должно было обеспечить бесперебойную работу его мозга в течение ближайших двухсот лет. А уж светиться он должен был, как публичный дом в день получки.

За первые же несколько дней любовники успели покрыться морским загаром, который, между прочим, сильно отличается по цвету и качеству от загара сухопутного, а тем более от искусственной смуглости, которой городские дорогостоящие шлюхи добиваются терпеливым лежанием в электрических ультрафиолетовых гробах.

А поскольку, кроме них, на островке не было никого, Лиза и Роман не утруждали себя такой тяжелой физической работой, как надевание какой бы то ни было одежды. Теплое море и жаркое солнце пробудило в них жизненную энергию, и они вступали в разнузданную половую связь везде, где только было можно. И на верхушке той скалы, и вон под теми кустиками, и в катере, и в постели, и в море, и на песке, и…

В общем, — везде.

Однажды, забравшись на самое высокое из восьми имевшихся на острове деревьев, чтобы осмотреть с него горизонт, Роман обнаружил недалеко от верхушки вырезанную на коре надпись на английском языке.

Надпись гласила:

«А на этом дереве вы еще не трахались?»

Роман почесал в затылке и крикнул Лизу. Когда она забралась к нему наверх, он показал ей надпись. Оба были несколько уязвлены, а потом почувствовали себя собственными далекими предками, жившими еще до эры слезания с деревьев, и тут же исправили досадное упущение целых два раза.

Так продолжалось десять дней, и они показались Роману десятью месяцами, проведенными в раю. Аренда островка заканчивалась через четыре дня, но если бы они захотели, то могли бы продлить ее хоть на всю жизнь, знай плати. Они по молчаливому уговору не вспоминали ни о Петербурге, ни о концертах, ни о ментах, ни о ворах, в общем — ни о чем, от чего Роман сбежал на оказавшиеся такими длинными две недели.

Тахта была завалена упругими ковровыми подушками и валиками.

Между прочим, Роман только тут, в этом африканском раю, понял, для чего существуют валики. Раньше, в детстве, он недоумевал: какой дурак выдумал такие неудобные спинки для дивана?

Наивный мальчик!

Откуда ему было знать, что валики в больших количествах, а также разных размеров и конфигураций, незаменимы при долгом и интимном общении с молодой женщиной…

О мудрые старцы Востока! Ваше изобретение гораздо важнее микроскопа Левенгука и атомной бомбы Оппенгеймера. Да продлит Аллах ваши и без того вечные дни в раю, где вас ласкают неутомимые гурии, подкладывающие под нужные места тела те самые валики.

Да-а-а…

В общем, Роман и Лиза лежали, раскинувшись, на тахте и пялились в телевизор. Там показывали какой-то конкурс красавиц. На огромной сцене тусовались длинноногие полуголые девки с круглыми номерами на бедрах.

Они с надеждой смотрели в сторону жюри и улыбались так лучезарно, будто у них вырезали весь мозг, оставив только центр удовольствия. Роман нажал на кнопку пульта, и на экране вместо этих глупых длинноногих куриц показался «Боинг», врезающийся в одну из башен Торгового центра.

Прошло уже почти пять лет, а этот кадр появлялся на экранах снова и снова. Диктор за кадром говорил что-то на непонятном африканском языке, а кадры катастрофы тем временем сменились самодовольной полуулыбкой Бен Ладена, который, благодушно глядя в объектив любительской камеры, благостно молчал.

Роман стоял у окна с бутылкой в руке и смотрел, как распухшее красное солнце быстро опускается в Индийский океан. Закончился еще один день блаженного ничегонеделания, которое, говоря по правде, уже начинало тяготить его. Роман чувствовал себя, как наркоман, оставшийся без дозы, и недостаток адреналина давал себя знать. Последние несколько лет его жизнь была до отказа наполнена активной музыкальной и концертной деятельностью, а в последнее время еще и сомнительными приключениями, густо замешенными на криминале и крови. Эти приключения были бы хороши в книге, когда читаешь о них, лежа на мягком диване.