Анна Дубчак - Куклы на чердаке

– Соня, ты можешь отпустить всех этих мужчин по домам, работу они свою выполнили, теперь, как я понимаю, дело за мной… А я откладываю подписание этого сложного для моего восприятия документа на завтра. Это мое право, не так ли? Если же ты сейчас будешь на меня давить, я подумаю, что и в дальнейшем, даже при условии, что я соглашусь жить с тобой в качестве компаньонки, ты будешь оказывать на меня давление, лишая меня права выбора и относительной свободы… Хотя почему относительной? Просто свободы.

Соня шарахнулась от меня, словно одним своим присутствием она могла лишить меня этой самой свободы, как бы освобождая вокруг меня пространство.

– Да, ты, конечно, права… Тебе надо подумать… Хотя я, честно говоря, не понимаю, о чем тут думать, когда жизнь предлагает тебе такой шанс… Разве ты не для этого приехала сюда?

Я не знала, как объяснить ей, как признаться в том, что я не верила ей и не понимала по-прежнему, для чего я ей… И что она подразумевает под словом одиночество? Какое одиночество может быть у молодой и симпатичной женщины, живущей в столь красивом и дорогом доме, да еще к тому же и богатой? Ей совершенно ничего не стоит нанять себе в прислуги кого угодно – даже молодого парня, который будет развлекать ее с утра до ночи… Но почему я? Ее объяснения по поводу того, что она могла бы почувствовать себя здоровой и счастливой на фоне моей ущербной жизни, не казались мне убедительными…

Соня сказала мужчинам что-то на немецком, и они, ответив ей, удалились. Конечно, она пошла их провожать – Розы-то не было. А я, подхватив папку с документами, бросилась в свою комнату. Прав был Герман, мне не следовало возвращаться в этот дом, тем более за вещами… Вещи – одно название…

Запершись в своей комнате, я достала из папки документ, предложенный мне Соней, сунула под майку, и принялась быстро собирать сумку. Потом позвонила Герману.

– Ты где? Прошло так много времени… Я уже два часа дожидаюсь тебя возле ваших ворот… Нет-нет, меня не видно, я спрятался между деревьями…

– Они предлагают подписать мне один документ..

– Ничего не подписывай… И никому не давай паспорта… Ни в коем случае… Не знаю, что в голове у этой твоей Софи, но все, что она делает, подозрительно… Так… Стой… К воротам движется полицейская машина… Эти двое, которые вышли из дома, уже успели уехать… Наташа, думаю, что уже поздно… Слышишь? Они сигналят… Я вижу, как из дома вышла женщина…

– Соня… – похолодев, сказала я. – Может, мне спрятаться?

– Нет, ты ничего уже не успеешь… И твоя попытка сбежать может лишь навредить тебе… Оставайся на месте, а вот я попробую договориться с инспектором… Я знаком с ним… Постараюсь войти вместе с ними и, если потребуется, предложу свои услуги переводчика…

– Так ты что, думаешь, что пришли по мою душу?

Я все еще никак не могла взять в толк, чем я, ничем не примечательная девушка Наташа Вьюгина, могла заинтересовать столько людей… Даже полицию!

– Ничего не бойся… Я постараюсь тебе помочь…

Он отключил телефон, и я почувствовала, что осталась совершенно одна. В сущности, в последние годы это было моим нормальным состоянием. Одна, везде и всегда одна… Но в Страхилице это было все-таки не так страшно. Здесь же, когда Соня сделала все, чтобы втянуть меня в историю с убийством садовника, мне стало по-настоящему страшно.

Внизу послышались какой-то шум, голоса… Я посчитала, что мне не стоит и дальше скрываться от полиции. Под майкой у меня был документ, который я могла подписать в любую минуту, и тогда положение мое в этой стране автоматически легализировалось.

Я спустилась, и первым человеком, которого увидела, был Герман. Он стоял поодаль от двух полицейских и человека в кремовом плаще «а-ля Коломбо». Понятное дело, они говорили по-немецки, причем обращались к бледной, как бумага, Соне. Герман услышал мои шаги, повернулся и успел мне ободряюще подмигнуть. Я кивнула ему. Подумалось почему-то: как полезно иногда заказывать в ресторане капусту… Если бы не это, я не познакомилась бы с Германом…

После того как Герман произнес несколько фраз обо мне (прозвучали мои имя и слово, похожее на «русс»), человек в плаще, вероятно, инспектор, взглянул на меня с любопытством.

– Инспектор Крулль спрашивает у Софи, когда она в последний раз видела своего садовника Уве Шолля, – перевел Герман.

– И что она отвечает? – Я вся напряглась.

И тут я поймала взгляд Сони. Она словно умоляла меня молчать. Хотя можно было и не умолять…