Анна Дубчак - Рождественский ужин

– Послушай, Глаша, мне сейчас следователь позвонил, Мирошкин Сережа. Ты его знаешь. Просит помочь. Но мне так лень, я даже пошевелиться не могу, не то что тащиться куда-то, что-то там расследовать. Я же, между прочим, адвокат… Но я этому следователю должна, понимаешь? В свое время он мне сильно помог… Глаша, ау! Ты спишь, что ли?

Лиза Травина приподнялась на локте, утопая в мягкости огромного серого дивана, и повертела головой. Ее помощница, вторая рука, Глафира Кифер, вместо того чтобы внимать ее словам, сладко посапывала в таком же мягчайшем кресле неподалеку от окна. На столике перед ней стояло блюдце с крошками от кекса и пустая чашка. За окном шел снег. Приближалось Рождество, и Лизин офис, походивший скорее на уютную английскую гостиную с зелеными занавесками и розовым круглым толстым ковром на полу, был завален какими-то коробками, мешками, а еще сильно пахло хвоей от стоявшей в самом углу аккуратной зеленой елочки.

– Глафира! – прикрикнула Лиза на свою помощницу. – Ты же спишь на рабочем месте!

Глафира, белокожая, пухлая молоденькая женщина с рыжеватыми кудельками, в серых вельветовых брюках и тонком вязаном свитере, открыла глаза и некоторое время приходила в себя от послеобеденной дремы.

– Лиза… Послушай, мне приснился сон… Не думаю, что я долго спала, но передо мной промелькнула чья-то длинная и тяжелая жизнь… Какие-то космические бомбежки, огонь…

– Это кто-то к тебе бьется, кто-то тебя очень хочет… В сущности, неплохой сон. Так вот, я говорю… Убийство. Собралась компания за столом – встретить католическое Рождество…

Две очень приличные женщины сорока с небольшим лет и мужчина сидели, ели, пили, разговоры говорили… Так вот, после застолья одна из женщин, хозяйка, выпрыгнула из окна и разбилась… А мужчина скончался от сильного электрического разряда, предположительно электрошокером… Хотя, может, он схватился за мокрые, подключенные к розетке электрощипцы… Это выясняется. Женщина, которая осталась жива, от полученного шока не может сказать и слова. Молчит.

– Подожди, я не поняла. Хозяйка сама выбросилась из окна или ее все-таки выбросили?

– Знаешь, мне что-то обидно стало за эту несчастную. Выбросили – какое ужасное слово для женщины. Словно она вещь, цветок или тряпка… Или книга… Или ваза… Думаю, что ее все же убили. Собственно говоря, нам это и предстоит выяснить. Не исключено, что в квартире находился кто-то еще…

– А при чем здесь ты, Лиза?

– Повторяю для сонь: знакомый следователь попросил помочь выяснить, кто кого убил.

– И что он тебе за это даст? Три рубля? Бутылку водки? Пачку «Мальборо»?

– Ничего. Просто в следующий раз, когда мне потребуется его помощь, я тоже попрошу его внедриться в мое дело… Ладно, Глафира, вставай, труба зовет!

– Что, прямо сейчас?

– Сначала съездим, посмотрим на тела… Послушаем, что скажет эксперт. Вставай-вставай… Умойся, а то, глядя на тебя, спать хочется.

Лиза, тоненькая, гибкая, с небрежно уложенной на затылке русой косой, в черных брюках и сером гольфе, закурила.

– А что с этим всем будем делать? Мы закупили елочных украшений – тонну! А елка – карликовая какая-то… Все не поместится… Зато пахнет – просто прелесть! А что у нас там, в большой коробке? Что-то я подзабыла…

– Сервиз! – торжественно произнесла Глафира и, открыв коробку, извлекла оттуда красивую, в розочках, с золотым ободком, тарелочку.

– И тебе не надоело еще покупать посуду?

– Нет.

– Ты нашла уборщицу?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу, чтобы здесь крутилась какая-нибудь тетка в резиновых перчатках и размахивала шваброй… У нас такой прекрасный пол, такой ковер… Будет еще совать свой нос куда не следует… Я сама стану все убирать, обещаю.

– Ну и правильно… Так что, едем?

Глафира, двигаясь проворно и даже стремительно, несмотря на свою комплекцию, собрала грязную посуду со столика, вернулась из кухни и, окинув довольным взглядом предпраздничный беспорядок, бросилась надевать шубу.

– Скажи, Герман, ее били перед смертью? И когда наступила смерть: до того, как ее выбросили из окна, или после? И главное: может, она все-таки сама…

Судмедэксперт, голубоглазый брюнет Гера Туров, склонившись над лежащей на столе мертвой женщиной с разбитым лицом и спутанными волосами, вздохнул:

– Нет, ее никто не бил. Смерть наступила в момент удара о землю… Травмы, не совместимые с жизнью. Девятый этаж все-таки.