Б. Седов - Дама Пик

Он и на самом деле чувствовал себя так, будто всю ночь грузил уголь.

Ганс ухватил себя за подбородок, с силой помял его и тихо сказал:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Вчера я слышал ваш разговор. Да только…

– Что – только? – Знахарь напрягся.

– В общем… В общем, Бедный этот – он мусор. Казачок засланный. Вот.

Знахарь быстро сел и, мгновенно выстрелив рукой, схватил Ганса за ухо.

– Говори. Или я оторву тебе ухо.

Гансу было больно, но на его лице не дрогнул ни один мускул, и он так же тихо и спокойно продолжил:

– Прежде чем он сдох, он рассказал все. Ну, во-первых, его узнал один из моих… В общем, его узнали. Во-вторых, он пришел именно к тебе и вся его история была специально подогнана под тебя, чтобы ты расслабился и пустил слезу.

Знахарь медленно раслабил руку и отпустил Гансово ухо.

Ганс, поморщившись, потер защемленный лопух, который, кстати, был изрядно и профессионально измят и изломан уже давно, и сказал:

– Ты заметил, что его легенда в точности совпадала с твоей историей?

Знахарь кивнул.

– Ну вот. Я не знаю, зачем это было нужно ментам, да он и сам не знал. Он должен был войти к тебе в доверие, а там они бы уже решили, как использовать это.

Знахарь снова кивнул и тут же с ужасом вспомнил, что как раз собирался наладить связь с волей через Бедного.

Да-а-а, подумал Знахарь, вот оно как.

– Ну и кто его… – спросил он, просто чтобы сказать что-то.

– Какая тебе разница, – пожал плечами Ганс, – считай, что я.

Знахарь замолчал, задумавшись. Ганс не мешал ему.

Через несколько минут Знахарь глубоко вздохнул и сказал:

– Да, видать, потерял я нюх. Действительно расслабился.

– Ладно тебе, – подбодрил его Ганс, – все нормально. С кем не бывает!

– Ну, знаешь, – с сомнением отозвался Знахарь, – а если бы ты не услышал всего этого? А если бы Бедного не узнали?

– Если бы – если бы! История не любит сослагательного наклонения, – сказал Ганс, подмигнул Знахарю и встал.

Знахарь, подняв взгляд, примирительным тоном сказал:

– Ну ты насчет уха извини…

Ганс улыбнулся и махнул рукой:

– Не так уж мне и больно было. У меня что уши, что нос – давно уже без хрящей, так что – ничего.

И ушел к своей койке.

Бедного уже вынесли, дверь за вертухаями захлопнулась, и тут с койки Тюри послышалось:

– Чифир ты не пьешь, я знаю, ну тогда просто чайку крепкого – как? С утра, знаешь ли, способствует!

Знахарь повернулся, и, испытывая чувство благодарности к старому седому зэку, который сбил его с неприятной темы, ответил:

– Чайку – с удовольствием. А к чайку что?

Заместитель главы администрации города по вопросам контроля над асоциальными тенденциями в обществе Альберт Генрихович Гессер пребывал на седьмом небе.

В результате многолетней работы головой, чековой книжкой и распухшей, как прошлогодний утопленник, печенью ему удалось наконец затесаться на Всемирный конгресс по надзору за содержанием преступников.

Конгресс этот проходил осенью 2002 года в Берлине и в основном касался содержания заключенных в тюрьмах и лагерях стран бывшего Варшавского Договора. А значит, лагеря и тюрьмы России, которая в то время была великим и могучим Советским Союзом, тоже могли рассчитывать на благосклонное внимание мирового сообщества. В основном на это уповали, конечно же, не сами зэки, а чиновники, кормившиеся от российской пенитенциарной системы.

Глупые капиталисты, которых российская чиновная братва благополучно доила и доить будет, обреченно приготовились отстегнуть российским тюремщикам на развитие острожного дела столько, сколько они попросят. Гуманитарная помощь, кредиты и прочие буржуйские блага замаячили на горизонте, и многочисленные кумы, а также большие и толстые менты с прозрачным голубоватым слоем в глазах оживились и стали потирать руки.

На протяжении семи месяцев не происходило ничего особенного, и вдруг в конце мая в мэрию на имя Алика Гессера пришел факс из Детройта, в котором коротко сообщалось, что на днях Петербург посетит американская комиссия из «Эмнисти Интернэшнл», и приедет она исключительно затем, чтобы осмотреть легендарные «Кресты» и пролить на головы вертухаев, зэков и городских чиновников золотой дождь благодеяний.

Гессер, держа в пухлой руке лист термобумаги, на которой было отпечатано послание из-за океана, некоторое время тупо соображал, потом до него дошло, что заграничные слова означают что-то вроде «Международная амнистия», а это…