Галина Щербакова - Трем девушкам кануть

Юрай кинулся искать бутылку, но ее у мамы не было.

Мастер стоял стойко, он как бы врылся в землю, даже не дергался, почти не дышал и не моргал, и такое его существование странно подействовало на Юрая: он засуетился, потом взорлил и побежал к Алене, больше не к кому:

– Убей, но выручи!

Алена сказала, что она, конечно, человек, не тварь какая, и к Юраю всегда относилась хорошо, если бы он «не паскудничал», одним словом, налила, «только с отдачей», майонезную баночку водки.

Юрай осторожно и сосредоточенно нес по улице эту баночку, озабоченный проблемой не расплескать и размочить каменное изваяние мастера «по очкам», которое застыло у него во дворе. Другие мысли в голове Юрая просто не поместились.

Потом пришла расстроенная мама, нет, нет, совсем не фактом исчезновения племянницы-сучки, тут мама как раз была уверена – найдется! Просто девка загуляла. А вот найдется ли другой мастер, этот вопрос оставался открытым, и мама тайком от Юрая пила валокордин и тут же заедала его каменной карамелькой, чтоб Юрай не унюхал запах лекарств. Юрай унюхивал карамельку и понимал все про валокордин и мамины мысли.

На следующий день рано утром, когда Юрай еще спал, а мама только-только сбегала к соседке, сами знаете, зачем, в дом постучал бледный и осунувшийся Михайло.

– Мне твоя тетя сказала, что ты тут, – объяснил он Юраю свой приход.

Если Юраю было когда стыдно до самой, что называется, смерти, то именно сейчас.

– Извини, – сказал он Михайле. – Я тут зашился.

– Да я понимаю, – махнул рукой Михайло. – У каждого свое. Но дело такое… Хреновое… Девчонка эта, что мне подложили, рванула когти… Ее нет, документ, что я такой-сякой, остался. Юрай, она же набрехала! Ну и что мне теперь делать, если ее как следует и допросить нельзя. Пугнуть там сроком или…

– А куда ж она делась? – спросил Юрай.

– Ее вначале отправили куда-то в Лиман, к родичам. А потом она вернулась, ее хлопцы видели, веселая такая, ходит почти, можно сказать, без юбки… А четыре дня тому назад не пришла домой.

– Мама! – не своим голосом закричал Юрай. – Как имя племянницы нашего строителя?

– Оля, – сказала мама. – А что?

– Вот именно, – повторил Михайло. – Оля Кравцова.

– Так это та самая?! – теперь уже закричала мама.

«Я копейки не дам за ее жизнь», – говорил Леон.

И все равно и сейчас никто в городе ни в чем разбираться не хотел.

Сивый и сморщенный следователь Федор Николаевич даже обрадовался Юраю и руку ему потряс, но связь смертей Риты и Маши через Михайлу с исчезновением Оли Кравцовой не то что отрицал, а просто с порога смахнул и долго, долго смеялся.

– Это у вас в Москве такое может быть, потому что вы к капитализму ближе… У нас же все просто. Поумирали девушки. Жалко, конечно, но ведь изнутри хворые? Хворые, и очень. Вопрос был, так сказать, времени. Михайло же – сукин сын, тут вопроса нет. Мне же почему-то за всю жизнь никого не подкладывали? Не подкладывали. А я что? Не мужик? Мужик. С Кравцовой пока ничего не ясно. Будем ждать. Может, появится. Трупа же нет, а образ жизни есть. Девушка гулеватая. Это точно.

Убедить Федора Николаевича в том, что надо бы по горячим следам пойти за Олей, потому что мало ли что, ну хотя бы ради Михайлы, все-таки свой брат, милиционер, у него же совсем другие показания, как же так?!

– Надо подождать, – твердо сказал Федор Николаевич. – Может, явится, а мы тут волну подымем курам на смех… А у нас кража госимущества.

«Е-мое? – думал Юрай, выходя из милиции. – Ну куда податься, куда?»

Он шел к главному прокурору и думал, что заявление его должно быть четким, ясным и коротким, а с другой стороны – как же не рассказать о Майке и о некоем Лоде, о ботинках, которые были в чемодане, о том, что нужно выяснить, была ли Рита действительно у врача и кто ей там ляпнул, рак, мол, у тебя, девушка, травись, пока не поздно. Вот, вот отсюда и надо идти, от Ритиной болезни. Кто делал вскрытие, кто? «А твое какое дело, парень? – спросит его прокурор. – Ты какая организация?»

Но ведь есть отец, мать, муж… Почему они не задают себе очевидных вопросов?

Поэтому, прежде чем ломиться к прокурору, Юрай пошел по одному из самых знаменитых адресов Горловска. Каменный забор, увитый диким виноградом, являлся давней достопримечательностью города. Перед забором был разбит сквер, высажены голубые елочки, и проезд мимо был запрещен. Сейчас, правда, кирпич сняли. «А тут живет хозяин», – говаривали раньше люди и старались встать на цыпочки, чтоб заглянуть, а что там – за забором?