Никита Филатов - Огненный лис

Тропинку в неведомое...

Впрочем, овраг оказался глубже, чем можно было ожидать. Видимо, от непривычной высоты у Рогова закружилась голова, в глазах потемнело - и чувствуя, что теряет сознание, он вынужден был присесть на корточки. Упершись руками в землю, Виктор попытался справиться с приступом внезапно накатившей боли.

- У-у, злочинец! Душегуб, кровопийца! - Раскаленный воздух вокруг будто треснул пополам, наполнившись криками и поросячим визгом.

Виктор упал навзничь и сжал ладонями уши. Корчась в судорогах, не в силах произнести ни звука из-за подступивших к горлу потоков желчи, он уже готов был отдаться на милость удушливой фиолетовой бездны... И в этот момент чьи-то руки оттащили его в сторону от края оврага.

Через мгновение Рогов уже начал приходить в себя и даже узнал своего спасителя:

- Коваленко?

- Что с тобой, парень? - Это был тот самый контролер, который принес в санчасть известие о досрочном освобождении Виктора. - Уже успел нажраться? Во, народ!

"Сильно же я Господа прогневил, - подумал Рогов, пытаясь встать. - На ручей мне даже взглянуть не позволено..."

Но вслух ответил:

- Все в порядке. Спасибо! Все в порядке...

- Приступ? - Понимающе кивнул вчерашний добрый вестник. - Может, врача надо?

- Нет, Коваленко. Нет! Обошлось... Просто - жара, да? До Питера доеду - все пройдет.

- Тоже верно, - согласился контролер. Он отряхнул колени, заправился и готов уже был идти дальше:

- Дома, как говорится, и стены помогают. Легкого тебе пути, Рогов!

- Счастливо оставаться...

Вскоре Виктор добрался до станции. На примитивном перроне из битого кирпича, закатанного поверху тонким слоем асфальта, не было ни души. Впрочем, как и в зале ожидания крохотного одноэтажного вокзала.

"Обед". Изготовленная из подручного материала табличка почти полностью загораживала окошко билетной кассы.

- Серьезное дело, - хмыкнул Виктор, и собравшись с духом решительно постучал костяшками пальцев о картон.

- Ну, чаво? Чаво надо? - Проскрипел откуда-то из-за стены довольно противный старушечий голосок.

Рогов чуть наклонился, сдвинул в сторону табличку и пытаясь хоть что-то разглядеть внутри поскреб ногтем по мутному стеклу. С противоположной стороны на него возмущенно уставился чей-то глаз:

- Чаво безобразишь?

- Билет давай! - Рявкнул Виктор, что было сил.

Получилось довольно грозно, однако должного впечатления на обладательницу глаза и голоса не произвело.

- Не дам. Нюра в Сковородино уехавши, а я без ней на ентой аппарате, какие куды кнопки давить не знаю.

- Что же делать? - Растерялся Рогов.

- Завтра приходи.

Наконец, Виктор сообразил, с кем имеет дело. Бабка Агриппина являлась чуть ли не единственной достопримечательностью захолустной Тахтамыгды когда она родилась, не ведомо, но говорят, что свое столетие бабка справляла ещё перед полетом Гагарина.

Разумеется, в поселке её знали все. В соседней зоне - тоже.

На железнодорожной станции старуха числилась уборщицей, но на общественных началах вырастала иногда даже до поста начальника диспетчерской службы.

- Не могу я завтра, - пояснил Виктор.

- Чаво это? - полюбопытствовали из окошка.

- У меня поезд сегодня.

За стенкой послышалась какая-то возня, лязгнул дверной замок и из крохотного помещения кассы вышаркала бабка Агриппина.

- Эво-на! - с непонятным удивлением воскликнула она. - Никак, "откинулся", сердешный?

- Точно, - кивнул Рогов.

- Поди, намаялся за проволокой... - бабка вздохнула и подошла ближе.

- Да уж, насиделся.

- Ох, ироды, - покачала головой собеседница. - Не живется же вам по-людски-то! Давеча, вот, к арестантику одному мамаша евоная приезжала. Так вот, когда взад собиралась - и говорит мне: "Повидала я сыночка в последний раз. Ему ещё восемь годков отсиживать - поди, не дождусь..." И как в воду глядела, сердешная: часа не прошло, она прямо тута, на ентом вокзале и померла. Может, слыхал?

- Слышал, - кивнул Рогов и полез в кароман за "Примой". - Арефьева её была фамилия. Сам-то Серега Арефьев, когда о смерти матери узнал, в щитовой на триста восемьдесят вольт бросился... Убило его током! Так их вместе и схоронили, на кладбище тохтамыгденском.

Рогов закурил, и твердо решив во что бы то ни стало уехать отсюда ближайшим поездом, шагнул из зала ожидания на "перрон".

- Ты уж гляди, сердешный - боле не воруй! - Крикнула ему вслед бабка Агриппина.

- А я и не воровал, - отозвался Виктор...

Ближе к вечеру, когда солнце уже окончательно спряталось за поросшие чахлым орешником сопки, на станцию прибыл долгожданный пассажирский состав. Притормозив на минуту, будто специально для того, чтобы забрать с собой Рогова, поезд Хабаровск-Москва отправился по стальной магистрали дальше, на запад.