Никита Филатов - Огненный лис

Тимур торопливо, на ходу чмокнул мать в подставленную щеку и выбежал из квартиры...

* * *

Если, скажем, себя не жалеть, и обвеситься с ног до головы тяжеленными, набитыми до отказа хозяйственными сумками - а затем хорошенько оттолкнуться задницей от захлопнувшихся дверей трамвая номер двадцать пять, следующего не туда, а обратно... Если проделать над собой такое, то сразу же, как на крыльях, перелетаешь Лиговку и вливаешься в пеструю вереницу бредущих вдоль набережной Обводного канала граждан.

Некоторые из прохожих курят сигареты и папиросы. Но окурков в воду не бросают. Впрочем, даже если и захотелось бы им проделать подобное безобразие - никак! Отгорожен канал от людей широкой, выщербленной полосой асфальта, по которой нескончаемым и неустанным потоком течет в одном направлении с пешеходами городской транспорт.

Омерзительное зрелище...

Часть путников непременно сходит с дистанции у автобусного вокзала. Они торопливым ручейком вливаются в серое и невыразительное здание, а оставшимся приходится одолевать Новокаменный мост.

Впрочем, большинство пешеходов этого моста просто не замечает, с ходу ныряя под путепровод и поднимаясь чуть вправо, наискосок - в своеобразный, регламентированный, замкнутый мир вагонной части, обслуживающей Московское направление железной дороги.

Огромная территория, расчерченная паутиной стальных путей, вереницы пассажирских составов, административные здания в два ряда и скамеечки между ними...

Cкамеечки белые, пластиковые, удобные - демонтированные со старых электричек. Но примечательны они вовсе не внешним видом, а тем, что в хорошую погоду на них и возле них собирается служивый железнодорожный люд.

В основном, это проводники пассажирских вагонов. Изредка мелькнет бригадир поезда, ещё реже - начальник рангом повыше. Неподалеку покуривают обычно грузчики, кладовщики, уборщики, слесаря, электрики. Отдельной стайкой жмется персонал бухгалтерии...

А вокруг, на почтительном расстоянии обитают бомжи. Клянчат что-то, копошаться в мусорных баках, метр за метром, как минное поле, обследуют железнодорожное полотно. Надеются: авось, на глаза попадется что-нибудь ценное - монетка там, к примеру, или сережка золотая. Чаще, конечно, ни того, ни другого, одно дерьмо...

Вагонная часть депо.

В отделе кадров, ровными строчками на казенных бланках - тысяча человек, во всех подробностях.

Система. Государство в государстве, ячейка общества. Почти семья... Тысяча человек: кто-то уживается в ней и остается до конца, кто-то вылетает, не успев прочувствовать, понять дух и букву её писаных и неписаных законов.

Тысяча человек, столько же судеб. И в то же время - одна судьба, общая. Как общий вагон - кому-то досталось место получше, кому-то похуже, но глядишь, по дороге разговорились между собой, обустроились, пообтерлись...

- Рая, Раечка!

- Чего?

- Ты "девятку" мою не видела?

- Кажется, на мойку потащили, в РЭД.

- Ах, мать её, перемать ее! Замоталась со сменой белья. Теперь вот ждать придется.

- А ты не жди, Валюш! Пошли ко мне на вагон, чайку попьем. Я тебе чего расскажу-то... Кузмич наш вчера, слышала?

- Нет. А ты теперь на каком?

- На "тридцать пятом" сегодня поеду. Видишь? Вон, на третьем пути стоит.

- Ох, и сраный же поезд, - сочувствует Валя. - Вагоны дрянь, развалюхи...

- А что поделаешь? Послали.

- Ну, и ты бы послала! Тех, которые тебя на него послали.

- Ага, скажешь тоже! Я их, а потом они меня - насовсем?

- Ох, давно я тебя не видела, Раечка! - Валентина обняла подругу за плечи. - Все такая же...

И обе немолодые уже, но бойкие и веселые толстушки в синих форменных юбках и рубахах побрели, спотыкаясь о шпалы, "на вагон". А чуть погодя задымится в служебном купе невесть какого сорта чаек, зашушукаются они, захохочут, обсуждая, что же там такое опять отчебучил вчера "их" Кузмич.

... Дарья остановилась возле выкрашенного в фирменный красный цвет вагона и подняв с земли камешек постучала условным кодом в металлическую дверь.

- Твой? - Поинтересовался Виктор.

- Нет. Мой - следующий.

Рогов вопросительно вскинул брови:

- А чего мы сюда?

- Мой же заперт изнутри, - без раздражения, как несмышленому ребенку пояснила девушка. - Как же мы в него с улицы попадем? Придется через этот идти, если, конечно, пустят.

Она прислушалась, но беспокойство было напрасным. Внутри вагона раздались приближающиеся шаги, затем щелкнул замок:

- Привет, Даша! - В проеме стоял заспанный и помятый парняга лет двадцати семи: