Джадсон Филипс - Замок Тэсдея (= Дом на горе)

Питер прислушался. Все, что он мог услышать, - это щебет множества птиц и отдаленное карканье вороны.

- Знаете, почему они подняли такой шум? - спросил старик.

- Кто? - ошеломленно спросил Саутворт.

- Птицы, олух несчастный! - гаркнул Тэсдей. - О том, что вы едете по дороге, я узнал за десять минут до вашего появления. И если бы ранним утром в лесу кто-нибудь был, я точно так же узнал бы об этом. А ваш тип, наверное, перешел на другую строну через перевал пониже. Не полный же он дурак, чтобы карабкаться на самый верх только для того, чтобы потом спускаться по другому склону.

- Если он знал дорогу, тогда, пожалуй, и мог, - сказал Саутворт. - А для чужака тащиться по твоим тропам, да еще вместе с пленницей, - это еще то испытание!

- Ну, значит, он избежал этого испытания, - решительно ответил ему Тэсдей, словно вопрос для него был закрыт. Он уставился на Питера пристальным взглядом. - Ваша мать разводила орхидеи в горшках? - спросил он.

- Да.

- Вероятно, для почвы она употребляла лыко чистоуста и древесный уголь или торфяную смесь?

- Я не вникал в подробности этой операции, - признался Питер.

- Здесь, наверху, мы используем то, что подвернется, - сказал Тэсдей. Любую гниль, на которую натыкаемся.

- Опавшие листья, наверное, - предположил Питер.

Казалось, старик заскрипел своими крепкими желтоватыми зубами.

- Все, на что натыкаемся! - с напором повторил он, как будто это был вопрос жизни или смерти.

Но Саутворта разведение орхидей нисколько не интересовало.

- Ну, ты тут присматривайся да прислушивайся, Тэсдей, - сказал он. Если увидишь его, не забудь, что рядом может быть Линда. - Он усмехнулся старому художнику. - Я не предупреждаю тебя, чтобы ты лучше целился. Это излишне. Я уже рассказал мистеру Стайлсу твою историю про грабли.

Старик отвел взгляд в сторону.

- Если смогу, я помогу Линде, - кивнул он. - Она добрая и хорошая девушка. Продала три моих натюрморта в своей лавке, хотя одну из обнаженных моделей не стала выставлять в витрине. Похоже, Барчестер все еще не признает существование женского тела.

- Надеюсь снова с вами увидеться, мистер Рул, - сказал Питер, когда Саутворт уже направился к "ягуару".

Старик вынул из кармана почерневшую обкуренную трубку и поднес спичку к оставшемуся в чашечке трубки табаку.

- Мир идет своим путем и оставляет меня здесь, на вершине моей горы, сказал Тэсдей Рул. - Человеку вашего возраста нет смысла беспокоиться из-за революции, которая произошла пятьдесят лет назад.

Питер ничего не понял, уловил лишь обвинительную горечь в тоне старика.

Он двинулся к машине, ощущая, что его утреннее беспокойство переходит в острую тревогу, подталкивая его убираться прочь - вниз, в долину, а потом подальше от Барчестера.

Саутворт уже сидел в машине.

- Необыкновенный старец, - сказал Питер, оглянувшись на древнего гиганта, вновь склонившегося над цветочными горшками.

Саутворт усмехнулся:

- Даже принимая во внимание его возраст, я ни за что не стал бы связываться с ним. Говорят, когда он впервые здесь появился, то мог разогнуть подкову своими ручищами. И этими же лапами он может привязать к леске тончайший поплавок и нарисовать бабочку!

Мотор "ягуара" заурчал, и они стали спускаться по той же лесной тропе. Питер бросил последний взгляд в зеркальце заднего обзора на невероятное мраморное здание.

Они проехали ярдов пятьсот, когда откуда-то слева услышали отчетливые ружейные выстрелы.

- Стойте! - сказал Саутворт.

Питер заглушил мотор. Снова загремела раскатистая стрельба.

- Пойду посмотрю, что там такое. - Саутворт вылез из машины и расстегнул кобуру. - Вы можете ехать дальше, мистер Стайлс. Здесь очень трудная местность для ходьбы.

Еще один деликатный намек на протез Питера.

- Удачи вам, - сказал Питер.

Саутворт поспешил пересечь тропу и исчез в зарослях. В течение нескольких минут до Питера доносился треск веток под его ногами. Стрельба прекратилась. Питер вдруг заметил, что его ладони, намертво вцепившиеся в руль, взмокли от пота. Он уже едва сдерживался, чтобы не поддаться внутреннему импульсу - бежать, бежать отсюда как можно скорее.

Пятнадцатилетний опыт журналистской работы научил Питера Стайлса доверять своей интуиции. Неотвязное побуждение к побегу неизменно и определенно указывало на непосредственную опасность.

Он какое-то время неподвижно сидел за рулем машины, стараясь расслабить одеревеневшие от напряжения пальцы. Затем достал трубку и замшевый мешочек с табаком, набил трубку и сунул ее в зубы, но так и не закурил. Через несколько секунд он включил зажигание и покатил назад. Он припомнил прикосновение к ледяной ладони Тэсдея Рула. Ему слышался его густой, низкий голос: "Здесь, наверху, мы используем то, что подвернется. Любую гниль, на которую натыкаемся". Он говорил об удобрениях для своих цветов. Но только ли о них? Не пытался ли старик что-то ему сказать?