Дик Фрэнсис - След хищника

Итак, глядя сквозь темное стекло машины, я, сосредоточившись, уже через мгновение имел в голове такую отчетливую картину происходящего, что мог бы с точностью сказать, сколько окон выходит на улицу в этом многоквартирном доме, указать расположение каждой из машин карабинеров, описать одежду телевизионщиков, местонахождение каждого гражданского внутри кольца полиции, даже профиль ближайшего корреспондента, увешанного фотоаппаратами, хотя в этот момент он не снимая. У него была круглая голова с прилизанными черными волосами, одет он был в коричневый кожаный пиджак с золотыми пряжками на манжетах.

В машине резко прожужжал звонок, и Пучинелли поднял трубку, подключенную к телефону в квартире. Басовитый похититель, раздраженный ожиданием, требовал, обеспечить безопасный проезд в аэропорт и подготовить к вылету самолет.

Пучинелли опять велел ему подождать, поскольку только его начальство может это решить. «Поторопитесь, — сказал бас. — Иначе Алисию Ченчи найдут утром мертвой». Пучинелли положил трубку и плотно сжал губы.

— Никакого самолета не будет, — без обиняков сказал он мне. — Это невозможно.

— Делай, что они говорят, — настаивал я. — Ты сможешь поймать их и потом, когда девушка будет свободна.

Он покачал головой:

— Я не могу принять такого решения. Только высшее руководство...

— Тогда свяжись с ним.

Инженер с любопытством поднял глаза, услышав бешенство в моем голосе.

Однако Пучинелли прикинул, что переложить ответственность на чужие плечи весьма соблазнительно, поскольку тогда, если девушка погибнет, ему это в вину не поставят. Это прямо-таки видно было по его глазам. Придя к ясному выводу, он кивнул.

Я не знал, выпустят ли похитителей его начальники. Я знал только одно — сам Энрико не вправе этого сделать. Это действительно было делом руководства.

— Поеду-ка я обратно на виллу Франчезе, — сказал я.

— Но почему?

— Тут я не пригодился, но там... может быть. — Я помолчал немного.

— Но я приехал на машине. Как я сейчас, ночью, поймаю машину, чтобы спокойно добраться до дому?

Он неопределенно махнул какой-то из полицейских машин, но я покачал головой:

— Только не на них.

— Все еще сохраняешь инкогнито?

— Да, — ответил я.

Он написал мне что-то на карточке и показал, куда идти.

— Это круглосуточное такси, в основном для припозднившихся выпивох и неверных мужей. Если его там нет, подожди.

Я выбрался из машины через дверь, открывавшуюся на неосвещенную сторону улицы, вдали от шума, яркого света и всей уличной суматохи, обошел зевак, стараясь убраться подальше от всего этого. Я поспешил уйти в тень — я всегда работаю в тени.

Завернув за угол, я спрятался от этого кошмара наяву и быстро пошел по сонным летним улицам. Подавно выработанной привычке я шагал бесшумно.

Стоянка такси находилась в дальнем конце старинной площади, и я вскоре остановился там, пораженный атмосферой этого места. Где-то в этом старом городе беспомощная молодая женщина переживала самую страшную в своей жизни ночь, и мне показалось, что эти нависающие стены, гладкие и бесстрастные, так же таинственны, непостижимы и неумолимы, как те, кто ее похитил.

Те два похитителя, которых сейчас обложили в доме, просто-напросто должны были забрать деньги. Наверняка кроме них, есть и другие. Хотя бы те, кто сейчас ее охраняет. Но есть еще и некий человек, голос которого пять недель давал нам указания, — человек, которого я называл ОН.

Я подумал, знает ли ОН о том, что случилось у тайника. Знает ли ОН об осаде и о том, где находится выкуп?

Но прежде всего меня тревожило, не запсиховал ли он. Если запсиховал, то у Алисии нет будущего.

В отличие от меня Паоло Ченчи не мог совладать с собой. Невыносимое беспокойство заставляло его расхаживать, как автомат, взад-вперед по главному залу своего дома. Но как только я вошел со стороны кухни, он поднял взгляд и бросился ко мне.

— Эндрю! — В электрическом свете его лицо было серым. — Во имя Господа, что случилось? Мне позвонил Джорджо Травенти и сказал, что в его сына стреляли. Он звонил из больницы. Сейчас Лоренцо оперируют.

— Разве карабинеры вам не сказали...

— Да никто мне ничего не говорил! Я просто с ума схожу от тревоги.

Уже пять часов прошло с тех пор, как вы с Лоренцо уехали. Я пять часов жду!

— Его обычно такой приятный голос сейчас был хриплым и срывался. Он не скрывал своих чувств. Ему было пятьдесят шесть, это был сильный человек, бизнес его был на высоте, но последние недели ужасающе сказались на его душевном состоянии, и теперь у него часто дрожали руки. При своей работе я с лихвой такого насмотрелся. И плевать, насколько богата семья жертвы, насколько она близка к властям предержащим, — страдание измеряется лишь глубиной любви. Всего-навсего. Мать Алисии умерла, и теперь отец ее страдал за двоих.