Дик Фрэнсис - Высокие ставки

Чарли был чуть ниже меня, гораздо плотнее и лет на двадцать старше. Он носил превосходные костюмы так, словно привык к ним с детства, и никто, слыша его мягкий, густой голос, не догадался бы, что его отец был водителем грузовика. Чарли никогда не скрывал своего происхождения. Напротив, он гордился им, и гордился по праву. В согласии со старой образовательной системой его послали в Итонский колледж, как мальчика из местного округа, на деньги муниципального совета, и Чарли сумел наряду с образованием приобрести там также правильное произношение и светские манеры. Его золотая голова несла его по жизни, как волна несет умелого пловца, и то, что он родился под самыми стенами знаменитого учебного заведения, вряд ли было такой уж случайностью.

Другие его гости тоже вышли на балкон, и Чарли переключился на них. Я их плохо знал — в основном в лицо, и кое о ком что-то слышал. Для случайной встречи вполне достаточно, для более близкого знакомства маловато.

Дама в зеленой шляпке коснулась моей руки зеленой перчаткой.

— Уотербой выглядит чудесно, не правда ли?

— Чудесно, — согласился я.

Она широко улыбнулась мне, близоруко щурясь из-за толстых очков.

— Вы не могли бы сказать, сколько предлагают сейчас за них букмекеры?

— Пожалуйста.

Я поднял бинокль и навел его на таблички букмекеров, сидящих перед трибунами чуть справа от нас.

— Насколько я вижу, Уотербой — один к одному, Крепитас — пять к четырем.

— Вы так любезны! — тепло ответила дама в зеленом Я перевел бинокль чуть дальше и нашел Дженсера Мэйза. Он стоял в середине ряда букмекеров, толпившихся вдоль перил, отделяющих трибуны для участников от общих мест. Худощавый человек среднего роста, с крупным острым носом, в стальных очках, с манерами епископа. Он никогда мне особенно не нравился, и беседовали мы исключительно о погоде. Но я ему полностью доверял — а это было очень глупо.

Он стоял, опираясь на перила, опустив голову, и беседовал с кем-то, находившимся на трибунах для участников. Его собеседника загораживала от меня толпа народа. Потом толпа рассосалась, и я увидел, что беседует он с Джоди.

Вся фигура Джоди выражала крайнюю степень раздражения. Он что-то яростно говорил Дженсеру. Дженсер отвечал ему скорее успокаивающе. Когда Джоди сердито махнул рукой и удалился, Дженсер поднял голову и проводил его взглядом, с лицом скорее задумчивым, чем озабоченным.

Дженсер Мэйз достиг той стадии в карьере букмекера, когда удачливый одиночка превращается в главу крупной и респектабельной фирмы. Для игроков Дженсер Мэйз был уже не человеком, а учреждением. К югу от Глазго существовало множество букмекерских контор, носящих его имя, и недавно он объявил, что во время следующего сезона будет спонтировать скачки на короткую дистанцию для трехлеток.

Тем не менее на больших скачках он по-прежнему стоял в ряду букмекеров, чтобы лично разговаривать с самыми богатыми клиентами и не позволять другим букмекерам их переманивать. Чтобы вовремя раскрывать свою акулью пасть и заглатывать новых неосторожных рыбешек.

Я поморщился и опустил бинокль. Я, наверно, никогда не узнаю, на какую сумму меня обокрали Джоди с Дженсером. Что до моего самоуважения, от него они оставили только жалкие крохи.

Скачка началась. Суперскакуны боролись не на жизнь, а на смерть, и Крепитас обошел Уотербоя на целый корпус. На тотализаторе мне должны были выплатить небольшую сумму за него и довольно значительную — за Энерджайза. Но двух выигрышей в один день было недостаточно, чтобы развеять мое уныние. Я отказался от чая с пирожными, поблагодарил Чарли за ленч, простился с ним до вечера и спустился к весовой, посмотреть, не осенит ли меня вдохновение насчет нового тренера.

Кто-то догнал меня сзади и схватил за руку.

— Слава богу, я вас нашел!

Это был молодой шофер, которого я нанял, чтобы перевезти Энерджайза. Запыхавшийся и очень озабоченный.

— В чем дело? Фургон сломался?

— Нет... Слушайте, вы сказали, что ваша лошадь черная, да? В смысле, я ничего не напутал?

— Что с ним?! — пожалуй, от волнения мой голос сделался чересчур резким.

— Ничего... по крайней мере... с ним — ничего. Но только лошадь, которую оставил мне мистер Лидс, — это рыжая кобыла.

Я отправился с ним в конюшню. Сторож по-прежнему улыбался, довольный тем, что у кого-то что-то не так.

— Ну да, — с удовольствием подтвердил он. — Лидс уехал с четверть часа тому назад в наемном фургоне и увез одну лошадь. Сказал, его собственный фургон разбился, а Энерджайза он оставляет по распоряжению владельца.