Владимир Кашин - Следы на воде

— Ну, а сам Андрей Степанович?

— Во время первого допроса, как вы знаете, заявил, что ездил в Херсон и запись в журнале ошибочная. Когда установили, что в Херсоне Комышан не появлялся, то ничем этот факт объяснить не мог. Позавчера все выяснилось…

Келеберда, казалось, интриговал Коваля. Они постояли и повернули назад. Уже стемнело, и только край воды легкой пеной очерчивал на гальке извилистую белую линию. На небе вырисовался рожок молодой луны. Он был еще слабенький и не мог проложить заметной дорожки через лиман. Машины, оставленные в ложбине, окутала темнота.

— Позавчера в управление заглянула жена Андрея Комышана, — направляясь к машинам, заговорил Келеберда. — Шерше ля фам! Так вроде по-французски? Оказывается, Андрей Комышан спал в ту ночь у своей возлюбленной, какой-то Лизаветы, которая отдыхает сейчас в Лиманском.

— Так, так! — удивленно протянул Коваль. — У Лизы? — Он уже знал, что ее в Лиманское пригласил Андрей Комышан. В воображении встала картина: промокший, забрызганный грязью Юрась и девушка с поврежденной ногой в коридоре гостиницы. Потом они не раз сидели на бревнах под его балконом. И Дмитрию Ивановичу стало жалко влюбленного парня.

— Вы ее знаете? — спросил Келеберда.

— Она жила в гостинице, пока не подвернула ногу. Теперь снимает комнату у Даниловны.

— Так вот, приехала жена Комышана и все рассказала. Сильная женщина, волевая… И красивая. Можно только посочувствовать ей…

— А с Лизой разговаривали? — спросил Коваль.

— Подтвердила… Теперь остаются только двое: Юрась Комышан и Козак-Сирый, инспектор. Подозревать Козака-Сирого у нас оснований нет. Юрась показал, что инспектор как положил ружье брата на дно лодки, так больше и не брал в руки, пока не вернулись на пост в Лиманское. Там он поставил ружье в угол, а сам снова поехал на дежурство.

— А сторожиху по этому эпизоду допросили?

— Она все крутит: не видела, не знаю. Во время очной ставки с Козаком-Сирым, правда, показала, что в ту ночь он на пост больше не возвращался и ружья не брал.

— О, Леонид Семенович, вы хорошо поработали!

— У вас учимся, Дмитрий Иванович, хотя в сроки покамест не укладываемся, — подчеркнул майор. — Остается Юрась Комышан. Подозрение падает на него… Даже брат полностью не отрицает. Хотя и оправдывает неопытностью, неосторожностью: мол, ночью в камышах возможен несчастный случай. Сколько бывает подстреленных на охоте! Даже днем, при свете, а в камышах, да еще ночью, где, как говорят, хоть глаз коли… Чуть раньше нажал на спусковой крючок, и уже не вверх пошло, а ниже; глядишь, и в человека, притаившегося в камышах, попал…

Коваль снова вспомнил, как Юрась ухаживал за Лизой. Неужели между братьями вспыхнула лютая вражда?

— Почему это неопытность, неосторожность? — возразил он майору. — Юрась только что из армии, с оружием обращаться умеет… Если бы не алиби старшего Комышана, которое, как вы говорите, установлено, я подумал бы, что Андрей Степанович от себя подозрение отводит… Каким странным образом…

— Нет, он ничего определенного не утверждает. Так сказать, гипотеза. Мог быть несчастный случай. Ведь никаких конфликтов между парнем, который только вернулся в село, и Петром Чайкуном не было — это совсем другая статья. Вовсе не то, что умышленное убийство. Андрей Степанович как раз искал обстоятельства, которые смягчали бы возможную вину брата.

— Я еще не уверен, — раздумывая, произнес Коваль, — что показания Насти Комышан и этой Лизы правдоподобны. Можно ли на них полагаться?

— Что вы, Дмитрий Иванович, одна могла на мужа наговорить, чтобы спасти от тюрьмы. Но какая женщина будет возводить на себя напраслину! Я имею в виду Лизу. Она не производит впечатление безнадежно испорченного человека. Последняя шлюха и та не возьмет на себя такое. Нужно отдать должное нашему следователю Петру Потаповичу — сумел-таки разговорить эту молодую женщину и получить признание.

— Ну что ж, возможно, — наконец согласился Коваль. — Но больше, чем Юрась Комышан, меня интересует неизвестный, который оставил следы на ружье.

— Из головы не выпускаю, — заявил Келеберда. — Только он пока еще призрак. А Юрась Комышан — реальность. Придется забрать его к нам, в Херсон.

— Не рановато ли? Достаточно ли у вас оснований?

— Да, Дмитрий Иванович. Парень молодой, может наделать глупостей — исчезнуть или сдуру что-нибудь причинить себе. Особенно теперь, когда сам увидит, что круг смыкается. Я, наоборот, хочу спасти его. От самого себя.