Владимир Кашин - Следы на воде

А еще ей снилась Лизка, растрепанная как ведьма. Она протягивала к ней свои костлявые руки, слепила желтыми глазищами и, вцепившись в горло, душила…

Свой сон Настя вспомнила, остановившись на минуту перед высоким светло-серым зданием Управления внутренних дел. И не только этот сон, но и утренний разговор с мужем, после которого решила поехать в Херсон.

Она не знала, как подступиться к Андрею со своей горькой обидой. Скрепя сердце хотела добиться только одного: спасти мужа от тюрьмы. Старалась избежать скандала и все решить тихо. Хотя в душе в последнее время все перевернулось; думала, что никогда не вернется к ней чувство покоя и умиротворения: Андрей стал постылым. Но решила все перетерпеть. Не верила, что он умышленно убил дядьку Петра, хотя и не исключала несчастного случая. Главное, считала, обстоятельства могут сложиться так, что, зацепив человека своими шестернями за краешек полы, затянут его целиком. Безжалостные шестерни, как думала Настя, уже тащили Андрея.

Спросила прямо:

«Ты был в ту ночь на воде?»

Его версия о поездке субботней ночью в Гопри с гостями начальника уже давно отпала.

«Дежурил. А почему ты спрашиваешь?»

«Значит, ты убил дядьку Петра?»

«Я не убивал».

«Но подозревают тебя».

«Это еще пусть докажут».

«И докажут. Ты не был в плавнях, а только расписался в журнале. Это я знаю. Но им ты ничего не докажешь…»

«Я дежурил».

Он избегал ее решительного взгляда, прятал глаза и не хотел продолжения разговора.

«Я все знаю. Ты давно меня обманывал с этой Лизкой… — Настя едва сдержалась, чтобы не назвать ее так, как того просила душа. — Но если уж так, то пойди признайся. Это тебя спасет».

«Мне признаваться не в чем».

«Ты ночевал у нее, и она это подтвердит».

Настя помнит, как оцепенел Андрей.

Добавила:

«Я была у нее…»

Андрей молчал. Не возражал и не подтверждал.

И еще сказала:

«Твое единственное спасение: Лизка подтвердит, что ты был у нее всю ночь — с вечера до утра. Хотя, может, и не до утра…»

«Я не убивал».

«Что говорить… После разберемся. Не знаю, буду жить с тобой или нет. Но пока мы под одной крышей, Лизку оставь. И катится пусть из Лиманского!..»

Настя невольно задумалась. Не замечала, что стоит посреди улицы. Резкий гудок и громкая брань водителя заставили вздрогнуть. Она оглянулась и испуганно кинулась к дверям Управления внутренних дел.

Старшина у входа подозрительно посмотрел на нее. Настя передохнула и решительно поправила на голове газовую косыночку. Неожиданный испуг словно бы уничтожил все сомнения.

Вынула из модной сумочки паспорт.

— Мне к товарищу Келеберде.

Старшина показал на окошко дежурного:

— Возьмите пропуск. Он вас вызывал?

— Нет. У меня к нему дело.

— Тогда позвоните по телефону. — Старшина назвал номер. — Вам закажут пропуск.

…Келеберда встретил гостью приветливо и дал возможность осмотреться в кабинете. Когда увидел, что она успокоилась, сказал, приглашая к разговору:

— Я вас слушаю, Анастасия Васильевна.

Настя набрала полную грудь воздуха и заговорила быстро, решительно:

— Товарищ полковник…

— Майор, — тихо поправил Келеберда.

— Мне стыдно об этом рассказывать, но скажу правду: моего Андрея не было в ту ночь на дежурстве, когда убили Петра Чайкуна.

Келеберда сделал вид, будто очень удивлен таким заявлением:

— Как это — не было? И почему стыдно?

— В журнале он записал, что выехал на дежурство… А сам…

С языка никак не могло сорваться липкое слово.

— Зачем же тогда записал дежурство?..

— Тут, понимаете… — Настя запнулась.

— Ночевал дома, в мягкой постели?.. — улыбнулся Келеберда.

Настя покачала головой. Сделала вид, что засмотрелась в окно, на словно бы нарисованный художником-формалистом двор, голубые клочки неба, рыжее пятно стены напротив и черные прямоугольники окон.

— Нет, не дома. — Сказала и почувствовала, как сдавило горло.

Келеберда ничем не показал своего удивления, уже догадываясь, что она скажет дальше.

— У любовницы! — жестко бросила Настя. — Лизки!

Келеберда увидел в ее глазах металлический блеск. Кивнул в знак того, что понимает и содержание слов, и душевное состояние.

— Устроил ее отдыхать у нас в Лиманском. Она из Херсона… — выдохнула Настя. Наткнувшись на пытливый взгляд майора, умолкла.

Кедеберда почувствовал, что она чего-то недоговаривает.

— А почему ваш муж сам не заявил о своем алиби?

— Думал, что я ничего не знаю. Теперь он скажет. Я ему глаза промыла. Обманывал меня, как девчонку… То начальник в Херсон вызывает, то на дежурство едет… а сам к этой…