Владимир Кашин - Следы на воде

— А на дороге вас ждут инспектора, поприветствуют, так что бегите, далеко не уйдете!

Браконьеры поняли безвыходность своего положения и покорно возвратились к мешкам. Комышан крикнул Василю, чтобы тот подогнал машину, а сам начал составлять протокол. Нарушители — все здоровяки — оказались мясниками из Николаева.

В свете фонариков прикинули, сколько наловлено рыбы; получилось, что браконьерам она обошлась почти в тысячу рублей штрафа.

Пока Комышан, опустившись на колено, составлял протокол, Дмитрий Иванович думал о том, как нелегко работать рыбинспекторам. Правда, им не нужно создавать хитроумных версий, они не терзаются сомнениями, ибо всегда пребывают, так сказать, на конечном этапе борьбы. В то время как инспектору уголовного розыска нужно хорошенько помозговать, пока он проведет розыск и дознание, у рыбного или охотничьего инспектора преступление словно лежит на ладони. Очевидно, у них и возможности профилактики больше, думал Коваль и удивлялся, почему это Комышан не сразу задержал браконьеров, а спокойно наблюдал, пока они еще наловят рыбы и причинят природе больший урон. Чтобы квалифицировать преступление, достаточно было и двух мешков, возле которых они сидели в засаде.

Мысли Коваля вдруг перебил один из мясников:

— Может, посидим, граждане, выпьем, закусим…

— Пока составляю протокол, никаких разговоров! — строго прикрикнул на него Комышан. — Вот подпишем, тогда и поговорим. Только пить с вами не будем! А закусить — пожалуйста. Ребята у меня голодные — с шести вечера сидим, все вас ждем!

Когда протокол был подписан, самый большой здоровяк из браконьеров добродушно обратился к Комышану:

— Слушай, инспектор, давай так: если я тебя поборю, поставим крест на протоколе, а нет — никаких претензий, — платим до копейки!

— Ну платить вы все равно заплатите, по закону, его нарушать я тоже не имею права, а побороть — поборю!

Комышан отдал папку дружиннику Василю, бросил пояс с пистолетом подошедшему Косте, и среди ночи на берегу лимана состоялось «соревнование». Минут через двадцать верзила мясник запыхался и прохрипел:

— Все, сдаюсь! Хлопцы, мы проиграли!.. Открывайте багажник… — И к Комышану: — Ваша взяла. Врагами не будем!..

Возвращаясь в Лиманское, Дмитрий Иванович снова думал о рыбинспекторской службе и о том, что у ее работников непростые отношения с местным населением. Успешно работать они могут только в том случае, если самые строгие их меры в глубине души даже нарушители будут признавать справедливыми и законными. Ковалю рассказывали, как иногда трудно приходится семьям инспекторов, которые, так сказать, залили кому-то сала за шкуру, как запугивали их жен, обижали детей, поджигали хаты. Может, поэтому Комышан и соглашался на такие, казалось бы, странные предложения, как эта борьба среди ночи на берегу.

Ловить нарушителей, охранять от них природу — работа инспектора, его обязанность и право, и все, даже злостные браконьеры, это понимали.

Каждый делал свое: браконьер зарился на поживу, рыбинспектор от имени государства становился на его пути.

С сетями на воде или с бреднем на берегу нарушитель всячески избегал встречи с инспектором. Если это удавалось, значит, ему повезло. Когда же его ловили на месте преступления — везло инспектору и всем, кому дорога природа. И тогда браконьер прятал как можно дальше свою злобу и ненависть.

Но пока не произошло нарушение, инспектор и браконьер встречались на улице, в магазине, в кино как равноправные соседи, никаких претензий друг другу не предъявляя.

Коваль подумал, что неписаные правила сложной, временами смертельной игры между этими противостоящими друг другу людьми в чем-то схожи с нелегкими взаимоотношениями милиции с уголовным миром. И хотя браконьеры, особенно заезжие, не всегда считались с установившимися правилами, рыбинспектора свято придерживались их.

Они не имели таких прав и полномочий, как работники милиции, и поэтому бороться с нарушителями закона им было значительно труднее…

Настя оделась скромно, но, как всегда, красиво, когда шла на улицу. Сейчас она решила проскочить к Лизе не хоженой дорогой, а оврагом, чтобы не встречаться с односельчанами. Ей казалось, что люди могут догадаться, к кому и зачем она идет.

Нелегко было гонористой, уважаемой в селе женщине отважиться на откровенный разговор с Лизой. Скрепя сердце она быстро набросила на золотистые волосы платок и торопливо вышла из хаты, словно боялась, что передумает.