Владимир Кашин - Следы на воде

В конце концов узнал участковый инспектор, и делу дали законный ход. Петро Чайкун получил три года и, отбыв наказание, переехал в Белозерку…

Директор прервал рассказ. Подъехал председатель рыбколхоза, и фелюга взяла курс на Красную хату.

Дмитрию Ивановичу сразу понравился прелестный уголок нетронутой природы в плавнях, куда его привезли. Он не скрывал этого, и ему предложили пожить здесь денек-другой. Лодочка, тишина зеленого царства, уловистые места, где клюют краснопер и тарань, — все было к его услугам.

Коваль понимал, что это Келеберда попросил в Херсоне начальника рыбинспекции проявить гостеприимство. Рыбинспектора окружили его искренней доброжелательностью, присущей этим людям, общество которых ограничено и редко обновляется.

Коваль проводил взглядом фелюгу с Самченко и Татарко. Судно уменьшалось на глазах, расплывалось в первых сумерках. Постоял еще немного на причале, всматриваясь в свинцовую воду лимана.

Плавни затихли. Наступили мгновения, когда на воду ложится последний отблеск дня и уплывает, сливаясь с рекой. Из кустов несмело, крадучись выползли тени. Было тихо, как обычно в момент, когда в природе устанавливается равновесие между прожитым сегодняшним и неизбежным завтрашним, когда день и ночь устают в своем противоборстве и на миг переводят дух. Дневная жизнь еще не уснула в плавнях, а ночная, с ее буйством страстей, пока еще таилась, выжидая полной темноты.

Коваль понимал, что остался здесь не ради красот плавней и чистого воздуха, — почему-то захотелось поближе познакомиться со здешними людьми и всей местной обстановкой. По профессиональной привычке, которая давно стала его второй натурой, он допускал, что убийца Петра Чайкуна мог оказаться и среди инспекторов, живших тут и в соседних селах — Софиевке, Станиславе, Кизимысе.

Конечно это было не больше чем предположение. Толчок для размышлений и поисков истины, к которой приходят, отрицая случайные и ошибочные версии. Вспомнилось, что великий Ньютон был принципиальным противником не подкрепленных фактами гипотез, даже в начале работы… А разве криминальный поиск не подобен поиску научной истины? Умозрительная гипотеза в науке ведет к другой, такой же неопределенной… И в расследовании преступления всякая начальная ошибочная мысль, если не подходить к ней критически, может потянуть за собой столь же ошибочную оценку обнаруженных позже фактов.

Размышляя об этом, Дмитрий Иванович представил себе сортировочную горку, откуда спускают вагоны и где формируют составы. Стоит составителям поездов ошибиться, пустить вагон не на тот путь, как, прицепленный к чужому эшелону, он отправится в ложном направлении. И чем дольше он станет двигаться, тем больше будет отдаляться от пункта назначения. Так же и самое малое отклонение от подлинной версии будет постепенно уводить от истины.

Однако в начале дознания, когда бывает еще слишком мало фактов и доказательств, Коваль допускал дерзновенность инспекторской и следовательской фантазии. Обычно истину находит тот, кто не боится рисковать и выдвигать версии, которые лишь на первый взгляд кажутся фантастическими.

Что же касается этих гостеприимных рыбинспекторов, то Дмитрий Иванович не то чтобы собирался кого-то из них обвинять, скорее хотел вычеркнуть их из любых своих версий.

Прислушиваясь к тихо плескавшейся в камышах воде, уже окутанной серой теменью, Коваль задумчиво постукивал пальцем по металлической загородке. И наконец отбросил все свои сомнения. Он не мог оставаться в стороне, пока зло оставалось ненаказанным. Нейтральной полосы для него никогда не существовало.

Дмитрий Иванович медленно двинулся с причала. В небольшом заливчике стояли лодки инспекторов, под акациями полыхал костер, освещая неровным светом людей и заросли. Браться за удочку было уже поздно, и Коваль не пошел за ней к нарядному двухэтажному домику лаборатории, куда его поселили в отдельной комнатке.

Кое-кого из тех, кто пристроился возле костра, Коваль уже знал. Районный инспектор Козак-Сирый стоял, подперев плечом акацию. Андрей Комышан сидел на бревне и длинным охотничьим ножом стругал палочку. Незнакомый Ковалю мужчина — по виду старше всех — в свете костра заканчивал собирать мотор. Еще один, в теплом авиаторском комбинезоне, так хорошо согревавшем в холодные ночи на воде, держал тоненький прутик, кончик которого шипел в костре, и задумчиво смотрел на огонь. Коренастый мужчина в поношенном костюме и в свитере что-то взволнованно рассказывал. В окружавшей тишине голос его гудел по всему островку, но Коваль улавливал лишь отдельные слова… Видимо, рассказывалось что-то интересное, все слушали внимательно, даже собиравший мотор рыбинспектор прислушивался и время от времени кивал рассказчику.