Олег Игнатьев - Магия крови

— Я Климов! Климов…

— Хорошо, я постараюсь вам помочь.

— Огромное спасибо! Где тут у вас телефон? Сейчас за мной приедут…

— Кто?

— Мое начальство, из милиции.

— Типичный бред, Сережа.

— Да, — многозначительно поддакнул санитар. — И мания, и раздвоение.

Их реплики могли взбесить и ангела.

— Да вы поймите…

— Понимаю, — умиротворяюще ответила Пампушка и сдвинула на край стола истории болезней. — Вы больны.

— Да ни на грамм! — он чуть не сплюнул. — Сейчас мой труп повсюду ищут, а я здесь!

— Вот видите, Сережа, уже труп.

— Лабильный тип.

— Шизоидная деформация…

Климов дернулся.

— У вас под носом совершили преступление, и если бы не злая воля…

— Меньше надо пить.

— Да я не пью! — необходимость оправдания бесила Климова сейчас больше всего. — Не пью, черт вас возьми!

— Когда проспятся, все так говорят.

Климов обессиленно поднял глаза к потолку.

— О господи! Ну как вам доказать, что я не Левушкин? Я к вам попал через чердак, вы мне не верите?

— Я слушаю.

— Сначала посмотрел в окно, потом поднялся по пожарной лестнице, но та, которую должен был сейчас допрашивать, приобщена к секретам черной магии…

— И что?

— И потому пока неуязвима!

— Не женщина, а укротительница тигров.

Почувствовав издевку, он окончательно разъярился.

— Слушайте!

Вскочить ему не дал Сережа. Не отпуская климовские плечи, он навалился на него всей своей тяжестью и добродушно проворчал:

— Вот чмо болотное… С утра пораньше простыни сорвал, кидался драться…

Пампушке только этих слов и надо было.

— Ничего… Подлечим. Назначим нейролептики…

— Ударный курс.

— Возможно, проведем сеанс электрошока… Словом, — тут она упрямо свела брови к переносице, — социально адаптируем. Как вас по имени?

— Владимир, — подсказал гиппопотам Сережа.

— Климов я! Юрий Васильевич! И требую…

— Психопатическая личность.

— …Свяжите меня с городом! С моей квартирой, наконец! С моим начальством!

— Свяжем, свяжем, — чуть ослабил свой нажим Сережа и погладил Климова по голове.

— Отстаньте от меня, — дернулся Климов. — И не прикасайтесь.

— Хорошо, — наигранно-покорным тоном успокоила его Пампушка и заботливо спросила: — Вы число хоть помните?

— Я сам хотел спросить.

— Вот видите…

— Не вижу!

— Вы больной.

— А я вам говорю…

— А я…

— А мне плевать!

— …Вам говорю, что вы больны. Серьезное расстройство психики.

— Я под гипнозом был.

— Само собой. И называется он: белая горячка. Месяц помните?

Трудно сказать отчего, но Климов замялся.

— Ноябрь вроде, — каким-то не совсем уверенным тоном сказал он, и врач удовлетворенно хмыкнула.

— Ну что ж, я думаю… — она сложила губы трубочкой и попыталась рассмотреть свой лоб. — Через полгодика, от силы через год мы приведем вас к норме.

— Через год?

От изумления он чуть не потерял дар речи.

— Я не пьяница, не шизофреник, я майор милиции, я требую!

Пружина гнева бросила его к столу, но пальцы санитара пережали сонную артерию. Сквозь тяжелый обморочный шум в ушах он уловил обрывок фразы: «Сульфозин, оксилидин, и проследите, чтоб не буйствовал в палате…»

Когда он вынырнул из омута лекарственного забытья, он почувствовал себя мухой, тонущей в молоке. Места уколов жгло огнем, разламывало поясницу. Руки, ноги были точно деревянные. Ко всему прочему, ему зачем-то сделали слабительную клизму, сняли энцефалограмму, затем назначили исследование желудочного сока.

Сопровождаемый знакомыми мордоворотами, он пришел в лабораторию, где на двух стульях уже сидели, а третий пустовал. Голова кружилась, пол под ногами вздымался, кренился, и Климов поспешил усесться. Погруженный в свои мысли, думающий лишь о том, как выбраться из стен больницы, он покорно раскрыл рот и постарался проглотить резиновую трубку. Но не тут-то было. Его душили спазмы. Видимо, Сережа перебил ему хрящи. Горло болело.

— Чертов охламон, глотай! — взвинтилась медсестра и санитар, стоявший сзади, огрел его двумя руками по ушам: — Раскрой хлебало.

Климов задерживал других и чувствовал себя неловко. «Кому нужна моя кислотность?» — силился он пропихнуть в себя проклятый зонд, и его снова выворачивало наизнанку. Легче змею проглотить.

— Да чтоб у тебя хрен отсох! — в сердцах толкнула его в лоб сестра и согнала со стула. — Сгинь, мудак. — Хлястик на ее халате торчал узлом, и вся она была похожа на баул, в котором возят белье в прачечную.