Татьяна Рябинина - Семь понедельников подряд

- Ха, автобус! – дед смачно плюнул себе под ноги и высвободил рукав. – Автобус из Моршанска через Пичаево. А до Пичаева отсюда – на палочке верьхом. Да и не будет сегодня автобуса уже.

- А как же?

- Да так же, девки, ножками. Молодые ишшо.

- А вы? – осторожно поинтересовалась я.

Дед сверкнул глазом и почесал жесткую алюминиевую щетину на подбородке.

- Я-то? – переспросил он. - Ну…

Он покосился куда-то в сторону, и я увидела за деревьями облезший грузовик. Водитель сидел прямо на земле, привалившись спиной к колесу и надвинув кепку на глаза. Дремал, похоже.

- Может, подвезете? – словно невзначай спросила я. – Не за так, конечно.

- Не за так? – заинтересовался дедок. – А за как?

- Сто рублей хватит?

Он открыл уже было рот – судя по заинтересованному выражению, чтобы согласиться, но посмотрел на дремлющего водилу и задумался.

- Надо посоветоваться, - ответил он дипломатично. – Здесь стойте.

Я присела на какое-то бревно, Светка чуть отошла, сорвала травинку, начала грызть кончик стебля. Дед неспешно добрался до грузовика, потряс водителя за плечо, сдернул кепку. Тот очумело вскинулся, тряхнул головой, неловко поднялся на ноги. Дед начал что-то ему втолковывать, показывая рукой в нашу сторону. Водитель, молодой худосочный парень в клетчатой рубашке и грязно-бурых брюках, посмотрел на нас и кивнул. Дед призывно замахал нам.

- Пошли, - сказала я Светке. – Хватит пыхтеть. Лопнешь еще невзначай.

Она посмотрела на меня косо и ничего не сказала. Подумаешь, важность. Еще не хватало только ее уговаривать.

Подойдя к грузовику, я поздоровалась и вручила парнишке сложенную вдвое сторублевку. Он развернул ее, посмотрел на свет и сунул в карман.

- Эй! – возмутился дед.

- Да ладно тебе, дедуня, - отмахнулся парень. – Разменяю и отдам. Сидайте, девчата, в кузов. Вас как звать-то?

Мы представились, он в ответ назвался Славиком, а дед – Егором Егорычем. Закинув сумку в кузов, я стала прикидывать, как забраться.

- Подсадить? – предложил Славик.

Глазки его как-то уж слишком масляно блестели, я поспешила отказаться. Подпрыгнула, повисла мешком на бортике и с пыхтением стала подтягиваться. Светка стояла рядом и с ехидной усмешкой наблюдала. Славик с готовностью принялся меня подпихивать, заодно старательно ощупывая мои телеса.

Наконец мне удалось перевалиться через борт. Подо мной оказались какие-то грязные мешки, набитые чем-то жестким и угловатым. Кое-как расчистив местечко для сидения, я пристроила сумку, устроилась сама и стала с не меньшим ехидством наблюдать за Светкой. Ей штурм дался еще тяжелее: сестрица моя элементарно повисла. Славик радостно ощупал и ее, Светка дернулась и нырнула в кузов вниз головой. Дед Егорыч, презрев предложение Славика сесть в кабину, не по-стариковски ловко, одним прыжком очутился рядом с нами.

- Поехали с орехами! – крикнул Славик, заводя мотор. – Держись на поворотах!

Предупреждение было не праздным: не проехали мы и сотни метров, как вдруг грузовик тряхнуло, да так, что я больно прикусила язык, а Светка очутилась на коленях дедушки Егорыча.

- Ох ты! – то ли удивился, то ли обрадовался он и задорно приобнял Светку, но та поспешила отодвинуться.

Наверно, в другое время пейзаж мог показаться довольно красивым, но хмурое, по-питерски низкое небо на грани дождя и густые тучи пыли, поднятые машиной до этого самого низкого неба, сделали все окружающее тусклым и унылым. А через пару километров и вовсе пошли сплошные поля с хилым лесом на горизонте.

- Что это там растет? – спросила Светка, тыча пальцем в бледно-зеленую массу.

- А подсолнечник. Любишь семечки лузгать? Тогда в августе приезжай. А вот там – бобы. Видишь?

Мне казалось, что мы едем уже несколько часов подряд, хотя, если верить Светке, от Фитингофа до Вараксы всего шесть километров. Или семь. Полный рот и нос пыли, тряска, от которой лязгают зубы и бесконечная болтовня Егорыча. Вот ведь достойный соперник Светке! Он уже успел поведать нам о достижениях, весьма скромных, родного колхоза (а я-то наивно думала, их, колхозы то есть, уже отменили), о том, как бригадир по пьяни утопил в реке трактор, а еще - пересказать нам всю свою родословную. Покончив с этим, он припомнил, что кроме кривой на левый глаз, глухой и ничего не соображающей Ульяны, у нас, а точнее, только у меня, в селе есть еще одна дальняя родственница по имени Таисия.

- Вот у Таси и остановитесь, - предложил дед. – Она одна живет. Много, полагаю, с вас не возьмет, тем более, если объясните, кем ей доводитесь.