Татьяна Рябинина - Семь понедельников подряд

- Простите, у вас какое место, девятнадцатое?

- Да, - машинально ответила я и подняла голову.

- Отлично, значит, мое верхнее, - мужчина, совсем недавно стоявший за мной в очереди в кассу, ловко закинул сумку на багажную полку . – Разрешите, я пока здесь присяду?

Я кивнула, отодвинулась подальше и сделала вид, будто ищу что-то в сумке, время от времени кидая на соседа косые взгляды – так, чтобы он не заметил. Он и не замечал – или делал вид, что не замечает. Сидел себе спокойно, глядя прямо перед собой и о чем-то думая.

Да, где-то я его определенно видела. Теперь-то мне удалось более или менее его рассмотреть. Довольно симпатичный мужчина, примерно моих лет или чуть постарше. Роста хоть и не самого выдающегося, но рядом со мной, как и рядом с Эллочкой-людоедкой, даже самый плюгавый мужчина… – и далее по тексту. Неопределенно-русого цвета густые волосы, недавно подстриженные у хорошего парикмахера и расчесанные на косой пробор. Неопределенно-серого цвета глаза. Профиль четкий – как на античной монете. Обычно мало кому идет быть повернутым в профиль, у кого-то нос подкачал, у кого-то губы или подбородок. Я так себя очень не люблю в этом ракурсе. Но сосед смотрелся очень даже неплохо. Хотя… Была в нем какая-то… недосказанность, незавершенность. Словно чего-то не хватало. Словно рисовал кто-то портрет, да и бросил, не закончив.

И все же я его определенно где-то видела. То, что он оказался в одном купе со мной, - ничего странного. Кассиры стараются сразу продавать одиночные билеты в купе, чтобы оставалось больше идущих подряд. Я взяла один билет до Фитингофа, а он, сразу же после меня – один до Моршанска. Но я не сомневалась, что видела его и раньше.

Он слегка повернулся, и я заметила, что в одном месте его правая щека выбрита чуть хуже. Видимо, брился в непривычных условиях. Может, даже в поезде – если я действительно видела его в Питере. Легкий горьковатый запах сандала и лимона, тоже будто бы знакомый – одеколон выветрился еще не до конца.

Оля, чему ты удивляешься. Ты действительно могла видеть его в Питере – на вокзале. Едет себе человек с пересадкой, как и ты. Потому что прямого поезда нет. И не такие совпадения бывают.

Пришла проводница, забрала билеты. Народ потянулся за постельным бельем. Мужчина встал, снял ветровку, бросил ее на свою верхнюю полку. Тут солнце выбралось из-за деревьев, и на его лицо упал свет. То ли поэтому, то ли на фоне ярко-синего джемпера, но глаза его из серых превратились в ярко-голубые, почти васильковые. И сразу пропала эта незавершенность его облика – портрет был закончен. А потом я разглядела тонкий шрам на левом виске, который до сих пор не могла видеть, и у меня вырвалось неловкое «ой».

Мужчина вопросительно посмотрел на меня.

- Извините, - покраснела я. – Это ведь вы были? Ну, в Питере? В Никольском соборе?

- В Никольском соборе? – переспросил он. – Ах, да! Я вас еще чуть не сшиб. Надо же, где довелось встретиться.

Я тут же пожалела о своей несдержанности. Потому что подала повод для разговора, знакомства и тому подобное. Конечно, все эти дорожные тары-бары-растабары никакого значения не имеют, но… Я их не люблю. Что-то для меня в этом есть неестественное, может, даже чуточку истеричное, когда совершенно незнакомые люди начинают слово за слово вываливать друг другу такие интимные подробности, которые не поведают даже самым близким. Потому что знают: это можно делать совершенно безнаказанно, случайно встретились – случайно разойдемся, все рассказанные истории будут моментально забыты, потому что совершенно собеседнику неинтересны, можно что угодно наплести, что угодно выдумать, а можно наоборот – вывернуться наизнанку, исповедаться. И все это – лишь бы скрасить дорожную скуку.

Однако сосед к знакомству, похоже, не стремился. Он принес пакет с постельным бельем, быстро и ловко застелил свою полку и запрыгнул наверх. Я вздохнула с облегчением – и с толикой разочарования.

У меня есть давняя знакомая, Лиза Журавлева. Когда-то мы вместе учились в университете, только она на классическом отделении. Так вот однажды ее приятель сказал примерно следующее: все бабы одинаковы, сначала прогонят мужика, а потом обижаются, что он действительно ушел, а не стоит под балконом с букетом. В данном случае я действительно была рада, что сосед не начал навязывать мне свое общество на основании бывшего в недалеком прошлом эпизода. И тем не менее, было слегка досадно, что он не стал этого делать.