Игорь Галеев: Лень, алчность и понты

Будто встретился он на берегу этого водоема со всеми теми знакомыми и друзьями, которые уже умерли. И с каждым говорил так, как будто расстался только вчера. Он увидел своего однокурсника, о котором и не вспомнил бы наяву. "Болел долго, - рассмеялся тот, - очень долго, заживо гнил!" И так же весело смеясь, превращался в одну из давних знакомых, с которой Афанасий познавал азы секса. "Пойдем, пойдем," - тянула она его в ельник, и вот уже её тело обнажено, и страстные судороги испытывает Афанасий...

"Проклятая эрекция! - проснувшись, чертыхается он. - Но неужели он и она умерли? Проверить бы".

Так толком и не выспавшись, он выполз из шалаша. Над водою стоял густой туман, вся местность выглядела сиротливой и одинокой. Было так тихо, что и кашлянуть боязно: вдруг эта тишина расколется как огромное запотевшее зеркало?

Афанасий вышел на дорогу и быстро пошел по ней, приготовившись к длительному лесному броску. Каково же было его удивление, когда спустя пять минут он вышел на окраину огромного поля. И тотчас он услышал голоса.

Повинуясь древнему инстинкту, он вновь зашел в лес и стал подкрадываться к говорившим.

Они стояли возле двух роскошных машин. Их было пятеро и одна из них, женщина, говорила властно и сердито:

- Я сказала: обойдите ещё раз! Загляните под каждое дерево. Все проверьте.

- Да мы же все дороги перекрыли, везде наши ребята с вечера стоят, всю ночь дежурили. Чего ты, Сергеевна, мандражируешь? Все будет тип-топ!

Эти слова произнес здоровяк в кожаном плаще, он ещё не договорил "тип-топ", когда Сергеевна разразилась такой жуткой бранью, что Афанасию показалось, что у деревьев листья увяли.

- Полчаса вам даю! - закончила она, - и попробуй, Годик, ещё только открой свою гнилую пасть!

Здоровяк Годик был явно подавлен.

- Извини, - попросил он, - сейчас все сделаем. Ты - туда, ты сюда, а я в ту сторону.

Афанасий понял, что стал свидетелем чего-то скрытного, компания собралась явно крутая, но весь ужас своего положения он осознал, когда увидел, как в руках у Годика очутился широко известный во всем мире автомат господина Калашникова. И с этим автоматом Годик направился в его сторону быстрым и роковым шагом.

"Это конец!" - ясно понял Афанасий.

Бежать было немыслимо, оставалось только лечь под еловую ветвь, опустившуюся к самой земле. Эта ветка и спасла ему жизнь. Впрочем, и Годик не особенно усердствовал - отойдя на невидимое расстояние, он закурил, присел на корточки и стал вымещать свою злость на построении мстительных жестоких планов.

А Афанасий продолжал слушать, но уже не видеть оставшихся у машин.

- Чего ты нервничаешь? Возьми себя в руки, ты же умница.

- Ты думаешь это так легко - в первый раз?

- А я что - не в первый? Ты же знаешь - что они дерьмо!

- Сереженька, я подумала, может обойдемся без этого, или потом я заплачу, другие сделают?

- Ну ты что? Это они нас сделают. Ты же сама все продумала. Они же все на пределе, они только момента ждут!

- Тише ты, меня что-то знобит.

- Возьми вот, глотни, ты же у меня сильная, Леночка, ты сможешь.

- Я смогу, Сережа. Это же как на охоте, и все они звери больные, но хитрые и опасные. Я так тебя люблю, Сережа. Быстрей бы.

- Ты сама им полчаса дала, иди, подождем в машине.

Хлопнула дверца машины. Афанасий боялся дышать. Ужас осознания конца затянулся. Этот Годик будет возвращаться и заглянет под елку, и прострелит ему, Афанасию, череп из автомата этого идиота-господина Калашникова именно его Афанасий ненавидел в эти минуты смиренного ожидания.

"Они ещё любят друг друга, - чуть было не застонал он. - А может быть выйти и сказать - я ничего не знаю, ничего не видел, но слышал, что вы кого-то ищете, любите на здоровье друг друга, природу, зверей и людей, удачи вам и до свидания. Тут они меня и зароют. Но почему? Ведь если они меня убьют, я даже не узнаю - за что?"

Афанасию стало себя очень жаль. И ему вдруг в голову пришла гениальная мысль: мозг человека содержит в себе всю память об истории человечества и, если не о жизни всех и каждого, то об истории возникновения человека и его первых шагах информация есть у всякого. И если снимать слой за слоем, как при раскопках, то откроется величайшая земная тайна, и все станет ясно-ясно, очевидно-преочевидно. Афанасий даже уловил, как нужно снимать слой за слоем, и теперь он глубоко презирал свою депрессию и все банальные проблемы, и деньги, и машины, и дачи, и отели и виллы, всю эту свинскую бузню, опутывающую свободное назначение человеческой жизни.