Станислав Родионов: Опасная любовь

Она впервые впустила его в дом. Холл или вестибюль… И запах стройки доказывал, что она ещё не закончена - запах мокрого цемента, свежих досок и битума. Наверх вела просторная каменная лестница. Хозяйка повела его в сторону:

- Пойдём на кухню, она на первом этаже.

Прямо за лестницей. Таких просторных кухонь капитан не видел - если только в американских фильмах. Одна половина, деловая, для варки-жарки, была выложена кафелем; вторую, для еды-питья, затянули деревянными панелями. И здесь не пахло ни цементом, ни краской.

- Игорь, есть хочешь?

- Нет, спасибо.

- Кофейку выпьешь, - решила она.

- Как в прошлый раз, - не удержался он. Антонина не поняла его намёка или была слишком рассеянна. Кофе оказался не порошковым, а сваренным.

Капитан выпил одну чашку и не отказался от второй. Не пригласила же она, чтобы усыпить?

- Антонина, этот коттедж чей?

- Одного хозяина, который и не бывает.

- А ты здесь кто?

- Комендант.

- Комендант чего? - удивился опер, полагавший, что коменданты бывают только в общественных зданиях.

- Проще говоря, сторожиха.

Антонина кофе не пила, посматривала на него рассеянно. И одета была небрежно - в сером халате, который постоянно распахивался, обнажая что-то белое, нижнее.

- Тоня, здесь и живёшь?

- Ночую.

- Не одиноко?

- Он веселит, - Антонина кивнула на край стола, где стоял телевизор.

- Новостями о взрывах, пожарах да убийствах он скорее напугает.

- А я смотрю комедии.

По её лицу видно, что эти комедии её не веселят. Осенними тёмными ночами сидеть в пустом огромном доме одинокой девушке… И телевизор не поможет.

- Антонина, а где спишь?

- Здесь, на раскладушке.

- Значит, кофе тебе в постель не подают?

- Подают.

- Ты спишь на раскладушке…

- В неё и подают.

- Кто?

- Сама себе.

Опер вспомнил, что Антонина сегодня была у следователя Рябинина. И хотел расспросить, но увидел, что она ведёт беседу на каком-то автомате. Не слушает, но вслушивается. Во что? В шорохи и трески нового дома? Пока не кончится его усадка, он будет вздыхать, как бык в загоне.

- Антонина, а зачем меня пригласила?

- Ночью со мной посидеть.

- Посидеть… В каком смысле?

- Нет, не в сексуальном.

- А в каком же?

- Тише!

Она подняла руку. Капитан прислушался. Ветер за окнами, шелест ближних кустов, легонько стукнул лист плохо закреплённого шифера, кофейник урчит…

- Ну? - требовательно спросила она.

- Ничего не слышу.

- Каждую ночь шаги…

- Где?

- Вокруг дома.

- Тоня, глюки. Чьи шаги?

- Я расскажу…

- Тогда давай ещё кофе.

Капитан удивился времени - уже за полночь. Придётся сидеть, коли шаги. Вот в морге, где ему приходилось и кофе пить, и даже ночевать, - никаких шагов.

- Тоня, может, кошка?

- В доме нет кошки.

- А наверху, не завелась ли?

- Верх отгорожен.

Антонина казалась смелой и нахальной девушкой, и вдруг удивила капитана мистикой. Он спросил:

- А ты что хотела мне рассказать?

- На месте этого дома стояла деревенская изба. Она сгорела вместе с прежним хозяином.

- И что?

- От хозяина ничего не осталось.

- Сгорел…

- Кости-то не горят. Ни скелета не нашли, ни черепа. Пропал.

- Ну и что? - уже раздражённо спросил капитан.

- Вот он и ходит.

Глянули бы опера, чем он занимается. Глюка ловит. Два часа ночи. Встать и уйти, пожелав спокойного сна. Но он видел, что Антонина не уснёт, а будет сидеть и прислушиваться к шагам сгоревшего хозяина избы. Какие шаги, если оба кухонных окна затянуты глухими шторами?

Капитан не задремал, но что-то ему показалось. Он глянул на Антонину: вроде бы не моргает и не дышит - лишь белеет невыразительным лицом. Едва заметным кивком она показала на ближайшее окно…

И тогда капитан уловил хруст песка под тяжёлыми шагами.

Он встал, стараясь не шуметь, и поманил Антонину за собой - открыть ему дверь. Пришлось виртуозными пассами глушить звон ключей. Отомкнув замки, капитан плечом вышиб дверь и в три прыжка оказался под окном…

Сильный удар ногой в плечо отбросил. Но тот, кто ударил, не побежал; тот, кто ударил, был сильным и знал каратэ. Но, видимо, он не знал, что в настоящем каратэ важна не сила, а концентрация психической энергии. Капитан сконцентрировал её, а уж, какой приём применил, он не понял.

Капитан повалил напавшего на кучу гравия и заломил ему руку. Затем достал мобильник…

Днями сижу истуканисто за столом. Сдерживая утопленную мускулатуру и зажимая нервную систему. А ночью они свободны, поэтому просыпаюсь часа в четыре и лежу до пяти-шести. Вновь засыпаю с трудом, и в восемь не с кровати встаю, а словно выползаю из стиральной машины.