Петр Северцев: Хакер и его тень

– У вашей матушки были подруги?

– А как же! – тут же откликнулась Роза Валериановна. – Голубева Анечка, школьная учителница, тоже на пенсии. Раньше они даже в театр вместе ходили раза два и открытки друг другу на восьмое марта писали.

– Так-так-так, – я даже потер ладони от радостного ожидания. – И что же, эта Анечка Голубева может быть в курсе, как вы полагаете?

– Почему бы и нет? Кто их знает, о чем они болтали при встречах? – пожала плечами Роза Валериановна. – Загляните к ней, уважьте старушку. Ученички-то к ней нечасто захаживают...

Я воспользовался этой возможностью и уже через полчаса сидел в доме у Анечки.

Эта особа оказалась низенькой скромной старушкой с добрыми лучистыми глазами.

Она смотрела на меня так нежно и ласково, что мне я поймал себя на мысли, что мне очень хочется угостить ее шоколадной конфетой. Может быть, потому что Анна Андреевна Голубева все время облизывалась.

Учительница на пенсии проживала в огромной комнате коммунальной квартиры – особняк с полуосыпавшимися кариатидами, расположенный в самом центре города ранее занимала гостиница. Узкий длинный коридор причудливо извивался между рядами высоких дверей, за одной из которых и обитала приятельница покойной Виктории Петровны.

Вся мебель в комнате была заставлена десятками фарфоровых зверушек разного калибра – от еле видной невооруженным глазом мышки до внушительных размеров слона.

Вторым пристрастием госпожи Голубевой были плетеные вазочки ручной работы, которые были расставлены где попало и заполнены всякой дрянью вроде замахрившихся лоскутков, мятых календарных листочков и клочков ваты, посеревших от пыли.

Наконец, у госпожи Голубевой были очень тесные отношения со временем. К ее квартире я насчитал одиннадцать часов – с гирьками, кукушками, стрелками и без оных.

Не то, чтобы это была коллекция, просто часики висели в ряд на стене, кстати сказать, ни одни из них не ходили; когда Анне Андреевне нужно было принимать лекарство, она откидывала рукав на правом запястье и сверялась с японской электронной поделкой в пластмассовом корпусе – такие часы продаются на каждом углу в каждом комке за шесть тысяч.

После невнятного бормотанья с моей стороны о невосполнимой утрате (при этом я почему-то представлял себе стертый по неосторожности файл с важной информацией, который не подлежал восстановлению – так мне было проще выражать свои чувства) и сдержанного плача со стороны Анны Андреевны (ей пришлось принять подряд две дозы валерианы, в которую тяжелыми каплями шлепались печальные слезы моей собеседницы), мы наконец перешли к делу.

– Письма? – зачем-то оглянулась Анна Андреевна по сторонам, обводя взглядом свое жилище. – Но Вика никогда не говорила мне ни о каких письмах, впервые об этом слышу. Очень странно... Как раз наоборот, Вика все время жаловалась мне, что ей никто не пишет.

– Да-а? – искренне удивился я. – А вот у меня совсем другая информация...

– Меня многие ученики поздравляют с праздниками, пишут письма и открытки, – с гордостью проговорила Анна Андреевна, – и я их все храню. Сейчас вам покажу.

Она подошла к массивному шкафу с облупившейся полировкой и не без труда открыла тугую дверцу.

– Ого! – только и смог произнести я. – Сколько же у вас корреспондентов!

Вся внутренность шкафа была под завязку забита стопками почтовых открыток и конвертов.

Они угрожающе покачивались на самом верху, обещая вот-вот рухнуть наружу, а те, что были внизу, казались намертво спрессованными между собой.

– Очень много, – похвалилась Голубева. – Я только никак не могу выбрать время для важной работы – намереваюсь на досуге разобрать письма, да все руки не доходят. Опять же, никак не могу решить, по какому принципу классифицировать: по именам, или по праздникам.

– Действительно, очень сложная задача, – посочувствовал я учительнице.

– По именам, вроде бы, разумнее, – делилась со мной своими сомнениями Голубева. – Сразу видно, кто сколько писал. А ведь знаете, у меня были очень известные ученики. В смысле, что сейчас они достигли многого. Есть два с половиной депутата – один не прошел, потом певец, двое фотомоделей в приличных журналах и трое директоров предприятий с ограниченной степеню ответственности, теперь так, кажется, это называется...

– Да-да, теперь это называется именно так. Скажите, а вот Виктория Петровна... – попытался я вернуться к намеченной теме, но Анна Андреевна еще не закончила посвящать меня в свою проблематику.