Кристиан Геерманн - Из следственной практики Скотланд-Ярда

Процесс над Джоном Джорджем Хэем начался 18 июля 1949 года и продолжался два дня. Обвиняемый нашел себе известного адвоката – сэра Дэвида Максуэлла Файфа, который через два года, после победы консерваторов на выборах, стал британским министром иностранных дел. Основной упор в защитительной речи делался на невменяемость Хэя. «Джон Джордж Хэй обуреваем галлюцинациями, – сказал сэр Файф. – Ему мерещится лес крестов, с которых капает кровь. Тогда его начинает мучить непреодолимая жажда крови. Он как будто находится под высоким напряжением, и ему кажется, что только кровь или собственные выделения могут вернуть ему жизненную силу. Обвиняемый в момент совершения убийства был душевнобольным и не несет ответственности за маниакальную жажду крови»

Хэй энергично кивал головой, слушая речь защитника. Все остальное время процесса он посвятил занятию, которое должно было подтвердить его невменяемость, – разгадыванию кроссвордов.

Убийца был ответствен за свои действия, и об этом говорит тщательная многодневная подготовка, которую нельзя объяснить внезапно наступившей неодолимой жаждой крови. Он умел выбирать жертвы, у которых не было родственников, но зато было имущество. В шести доказанных эпизодах Хэй ловко присвоил себе это имущество. Названные им три других убийства, которые не принесли материальной выгоды, были выдуманы, чтобы заставить поверить в патологическое пристрастие к человеческой крови.

Критерием вменяемости в британском суде служит факт осознания преступником наказуемости своих действий. Для Хэя вопрос решался утвердительно. Убийцу приговорили к смертной казни и привели приговор в исполнение в августе 1949 года.

Риллингтон плейс – темный закоулок в лондонском районе Ноттинг Хилл. Он ответвляется от улицы Святого Марка и упирается своим концом в гаражный двор. Десяток домов по обе стороны хотя и насчитывает не меньше трех этажей, производит жалкое впечатление. На фасадах не найти следов свежей краски. Отваливающаяся штукатурка довершает общий вид запустения.

Дом под номером 10 по Риллингтон плейс расположен в дальнем конце по левую сторону. Дом настолько узок, что на каждом этаже помещаются лишь по две большие комнаты. Ванных комнат нет. Единственной уборной во дворе пользуются все жильцы. Кроме того, на первом этаже есть кухня-прачечная.

Сегодня мы напрасно будем искать на карте Лондона Риллингтон плейс – такого названия больше нет. После страшных событий, разыгравшихся здесь несколько лет назад и попавших во все газеты, название сменили. Тупичок называется сейчас Растон клоуз.

Произошло еще одно изменение. В те времена, когда Риллингтон плейс стал для Лондона кошмарным сном, здесь жили только англичане. На каждого обитателя приходилась в среднем одна комната. С тех пор как тупик называется Растон клоуз, белые избегают эти дома. Сегодня здесь проживают преимущественно выходцы из Вест-Индии, безуспешно гоняющиеся в Лондоне за своим счастьем. По двое-трое беднейшие из бедных вынуждены селиться в одной комнате.

Риллингтон плейс с неохотой вспоминают летописцу Скотланд-Ярда. Ни один проспект бюро путешествий не приглашает посетить этот район, хотя расположен он всего в одной миле от Гайд-парка. Причина вовсе не в перенаселенных убогих домах с осыпающейся штукатуркой. Дело о Риллингтон плейс, 10, представляет собой один из громких скандалов столетия, а для встречи со свидетелем позора Скотланд-Ярда и английского правосудия туристов не приглашают.

Незадолго до Пасхи в 1948 году в дом номер 10 по Риллингтон плейс въехали новые жильцы. Верхний этаж заняли Тимоти Ивенс с женой Верил. Тимоти было 24 года. Хотя ростом он был всего 165 сантиметров, фигура у него отличалась соразмерностью и изяществом. В детстве он поранил ногу при купании, ее неправильно лечили, и полного заживления не произошло. Тимоти часто приходилось лежать в постели, иногда ложиться в больницу. В школу он ходил нерегулярно. С раннего детства отставал в развитии, например, он начал говорить только в пять лет, поэтому самые простые школьные требования превышали его возможности. Он умел написать свое имя, но, кроме него, не прочитал бы и не написал ни одного слова. В 24 года он обладал умственным развитием одиннадцатилетнего мальчика.

Тем не менее фантазия у него была очень богатая. Знакомым он рассказывал, что его отец – в действительности шахтер, оставивший семью еще до рождения сына, – итальянский граф, и он собирается приобрести в Англии обширные земельные угодья, чтобы завещать их Тимоти. Его старший брат якобы живет в графском замке в Италии и известен как автогонщик. На следующий год он должен приехать в Англию и принять участие в автомобильных соревнованиях.