Колин Харрисон - Найти в Нью-Йорке

Рэй смотрел на нее испытующе. Молодая и серьезная, она очень отличалась от Глории — ночной сиделки, которая всякое повидала на своем веку.

— Он и дальше будет то включаться, то отключаться?

Венди кивнула:

— Когда боли усилятся, нам придется давать ему больше дилаудида, а чем выше доза, тем чаще он отключается. И он будет много спать.

— Насколько?

— Трудно сказать. — Она поймала взгляд Рэя и посмотрела на него вызывающе, почти агрессивно. — Я уже говорила, у него очень крепкое сердце для его возраста, к тому же легкие чистые. В ближайшие дни, скорее всего, ничего не случится. Но иногда происходит резкий перелом.

— Да.

Она склонила, потом подняла голову:

— Я хотела спросить, нет ли у вас родных, они могли бы поддержать вас.

— Он пережил единственную сестру. Моя мать умерла много лет назад. Он просил друзей не навещать его. Один, возможно, зайдет, но больше некому.

— Понятно. — Казалось, сиделке не терпится завершить разговор. — Значит, всё на вас.

— Да.

— Если позволите, мистер Грант… — начала она, шагнув к нему. — Я хочу сказать, быть с умирающим очень трудно, и я просто хотела понять, помогут ли вам пережить это тяжелое время.

— Спасибо. Я справлюсь, не беспокойтесь.

Но Венди упорствовала, в глазах у нее была тревога, более того — они непрофессионально увлажнились. Она одернула халат.

— Вы когда-нибудь… извините, что я спрашиваю, но вы когда-нибудь видели, как умирают, мистер Грант?

Он взглянул на молодую сиделку, но понял, что не в силах ответить. В голове у него пронесся вихрь воспоминаний. Горы. Деревни. Поля. Пыль. Разрушенные города. Детский плач. Дым. Годы воспоминаний. Все эти годы, которые он провел далеко отсюда.

— Мистер Грант?

Он сумел встретиться с ней глазами и выговорить:

— Да, мисс. Я видел, как умирают. Повидал достаточно.

Через минуту Рэй прошел в сад, неся под рубашкой сверток, и отпер сарай. Оглянувшись на дом, он нырнул внутрь и поднял мешки с торфяным мохом. Отцовское оружие лежало там, где он его оставил, как и коробки с патронами. Он взял «глок», привычно удивляясь его тяжести. Крутанул его в руке, щелкнул спуском. Отец в свое время научил его стрелять, возил в Квинс на полицейское стрельбище. Но он никогда не любил оружие. Как и мужчин, которые на него молятся, обожествляя его мощь. Положив «глок» на место, он пристроил рядом пистолеты, которые отобрал у тех китайцев и уже разрядил; снова водрузил сверху мешки. Он подумал о девушках-мексиканках. Кто мог сделать такое, какому психу пришло в голову убить их подобным способом? И перед убийством Цзин Ли сидела с ними в машине? Если так, ей по-прежнему угрожает опасность. Вдруг они охотятся именно за ней? Такого с ним раньше не случалось. Его охватила ярость защитника. Я найду ее, сказал он себе. Я хочу найти Цзин Ли, а потом найду того, кто хотел ее убить.

Русский возвращался к ней, со зловещей медлительностью взбирался по лестнице, а потом толкнул дверь, за которой была комната, полная коробок. Он нес бумажный пакет. Цзин Ли успела передвинуть свою небольшую горку вещей в другое место, подальше от окна: вдруг он придет и станет ее искать. Теперь она радовалась, что сделала это. Она наблюдала за ним в щель между коробками, уложенными стеной. Ему было за пятьдесят, волосы прилизаны и зачесаны назад, на руках — странная татуировка. Татуировка ей не понравилась: похоже на жучков. Он подтянул штаны и огляделся.

— Я знаю, что ты здесь, китайская девушка, — позвал он. — Знаю, что ты прячешься. Знаю, что ты понимаешь по-английски, понимаешь все, что я говорю.

Русский направился прямиком к тому месту, где она сидела раньше, и стал внимательно осматривать коробки. Он остановился, нагнулся и что-то подобрал.

— Ты кое-что обронила, китайская девушка, — обратился он к ней. Кажется, он держал что-то в пальцах, но с другого конца комнаты она не могла разглядеть, что именно. — Вот оно у меня где, — дразнил он. — Ты обронила чудесный длинный черный волос.

Она инстинктивно дотронулась до головы, словно чтобы убедиться в отсутствии волоса.

— Мне нравится этот волос, — продолжал русский. — Красивый. Но ты еще красивее.

От этих слов у Цзин Ли заколотилось сердце: ей стало страшно.

— Ты же видишь, я тебя помню, китайская девушка. Помню, как ты смотрела дом. Примерно полгода назад. На тебе была шикарная одежда и обувь. Обувь настоящей бизнес-леди. И я помню, что ты не вернула ключ. Так делают многие — и ничего, пускай. Но тебя я приметил. Еще бы! Приметил, потому что ко мне никогда не приходила смотреть дом такая миленькая китайская дамочка. Теперь я знаю, что ты здесь, а эти люди тебя ищут. Они мне сказали, где они остановились.