Б. Седов - Отшельник

— А, черт, совсем забыл! Интересный человек этот американец: если бы не его документы, я бы мог зуб отдать, что он всю жизнь в России прожил. Ориентируется во всех делах не хуже моего братца. И, главное, никаких концов. Ну, да нам это «до лампочки». Сколько там с него за пять гектаров?

— По ценам регистра — пять тысяч убитых енотов.

— Ага… Значит, всего — пятьдесят пять. Интересно, на чем он сам деньги делает?

— Ну, Борюнчик, об этом ты уж у него самого спрашивай. Между прочим, уже четверть пятого, так что он скоро появится. Отпусти меня!

И Элла Арнольдовна повертела горячим задом, что способствовало появлению совсем других желаний, никак не относящихся к тому, чтобы отпустить ее.

Борюнчик сильно сжал ее упругую ляжку и, указав глазами вниз, спросил:

— А может, успеешь?

— Не надо, потом, — капризно ответила Элла Арнольдовна и соскользнула с его колен.

Поправив короткую светло-серую шелковую юбку, она направилась к двери и, обернувшись на полдороге, сказала:

— Ты только об одном и думаешь, кобелина!

Однако в ее словах не было осуждения.

Вертяков довольно хмыкнул, и Элла Арнольдовна, вильнув обтянутым тонкой юбкой задом, скрылась в приемной.

Через десять минут оттуда послышались голоса, и в кабинет Вертякова вошел крепкий загорелый мужчина в бежевом чесучовом костюме и дорогих дымчатых очках. Увидев его, Вертяков поднялся из кресла, обошел стол и шагнул навстречу посетителю, заранее протянув руку для рукопожатия.

— Здравствуйте, Майкл, здравствуйте! — радушно произнес он, широко улыбаясь при этом, — всегда рады дорогим гостям. Присаживайтесь!

И он гостеприимно повел другой рукой в сторону двух кресел, стоявших около висевшего на стене огромного ковра, на котором была выткана сцена покорения Ермаком Сибири.

Ермак стоял на берегу высокого обрыва, крепко упираясь короткими кривыми ногами в землю, и отодвигал мощной рукой густые заросли. Перед ним лежала Сибирь, которая, судя по всему, еще не знала, что ее покорили. Но по выражению бородатого лица Ермака можно было понять, что поляну он уже застолбил, и горе тому, кто протянет свои грабки к его завоеванию.

Кресла стояли с двух сторон небольшого инкрустированного столика, и все это вместе напоминало обстановку, в которой обычно встречаются президенты великих держав.

Магнитофон, оформленный под старинную малахитовую шкатулку, негромко пел про сиреневый туман. Проходя по мягкому ковру с высоким ворсом, Знахарь вспомнил про своего попутчика, Виктора Волжанина, и решил, что позвонит ему, как только закончит дела с этим сытым жуликом. Притча, которую рассказал Знахарю коммерческий директор «Радио Петроград» — «Русский Шансон», запала ему в душу, и Знахарю хотелось поговорить с Волжаниным и об этой притче, и о многом другом.

Но только после того, как будут сделаны дела.

Знахарь опустился в одно из кресел, а Вертяков сел в другое, доброжелательно посмотрел на визитера и сказал:

— Ваш вопрос решен самым положительным образом. Все бумаги уже готовы и имеют все необходимые подписи и печати. Все соответствует букве закона, а кроме того, сделка застрахована на случай изменения земельного законодательства. Я имею в виду, если это изменение будет неблагоприятным и будет иметь обратную силу.

Знахарь кивнул и сказал:

— Это похвально. Но, сами понимаете, страховка не покроет некоторых не отраженных в документах расходов.

Вертяков развел руками и ответил:

— Но все-таки…

Потом он спохватился и спросил:

— Может быть, чай, кофе?

— Благодарю вас, не стоит, — отказался Знахарь.

— Как угодно. А я, пожалуй, чай. Да и вам тоже закажу на тот случай, если вы, глядя на меня, соблазнитесь.

— Хорошо, — сказал Знахарь, улыбнувшись, — давайте.

— Эллочка, — Вертяков, повернувшись в сторону двери, повысил голос, — зайди к нам!

Элла Арнольдовна не замедлила появиться в дверях, держа в руках большой секретарский блокнот и золотую перьевую ручку.

— Дорогая, принеси нам с Майклом чайку, — сказал Вертяков, и Элла Арнольдовна, сделав книксен, удалилась.

Знахарь одобрительно посмотрел ей вслед и сказал:

— У вас эффектная секретарша. И возраст самый подходящий. Не люблю, знаете ли, этих молоденьких вертихвосток. Они ничего не умеют по-настоящему. Ничего, вы понимаете меня?

И он многозначительно посмотрел на Вертякова.

Тот глубокомысленно кивнул и ответил:

— О да… Вы попали в самую точку. Как мужчина мужчине, скажу вам, что женщина становится настоящей женщиной только к сорока годам. Раньше она, конечно, посвежее, так сказать, молодая редиска, но… Вы меня понимаете?