Виталий Гладкий - Последняя жертва Магистра

Он понес его к верстаку, долго копался в инструментах, что-то разыскивая, затем принялся над ним колдовать; Ольховская подошла поближе.

– Мастер, ах, какой мастер сотворил сие чудо. Золотые руки… – Модест Савватиевич был на верху блаженства, приблизив свое мясистое ухо почти вплотную к ларцу, он ввел в замочную скважину причудливо изогнутые металлические спицы и орудовал ими осторожно, едва заметными движениями.

– Ну вот и все. – Он положил инструменты на место и обратился к Ольховской: – Открывайте, если желаете. Но я бы вам не советовал, может, он содержит некие тайны, не предназначенные для чужих глаз. Поэтому лучше дома. Право слово, я не обижусь, не любопытен…

– Что вы, Модест Савватиевич, какие тайны? Большое вам спасибо… – и актриса откинула крышку ларца.

Он был заполнен до половины: старинные бусы, броши, две массивные серьги дутого золота, серебряное колечко, золотой червонец царской чеканки, несколько крохотных серебряных рюмочек, зеркальце, оправленное в серебро, стеклянный флакончик в тонкой позолоченной оплетке, необычной формы наперсток, похоже, бронзовый, четыре кофейные ложечки из серебра с золотой инкрустацией и какие-то бумаги, завернутые в газету.

– Красивые вещицы… – Ольховская знакомилась с содержимым ларца, показывая Крутских.

Но вот Ариадна Эрнестовна достала завернутый в тканевой лоскуток массивный перстень из какого-то серебристо-белого металла с едва приметным золотистым блеском; тонко прочеканенные лепестки и завитушки, сплетаясь в гнездо, охватывали большой прозрачный камень, венчающий перстень.

– Экая симпатичная безделушка… Это хрусталь, Модест Савватиевич?

Крутских не ответил, он жадно схватил перстень и бросился к верстаку. Так он долго рассматривал его через лупу, затем буквально рухнул на стул, схватившись рукой за сердце.

– Что случилось? – встревожилась Ольховская.

– Ничего, ничего… не случилось… Вы… вы знаете, что это? Что это за камень?

– Н-нет…

– Боже мой, никогда бы не подумал… Это же "Магистр"!

– Простите, что такое магистр?

– Бриллиант чистейшей воды! Называется "Магистр". Фу-у… – Крутских вытер носовым платком вспотевшую лысину. – Вот так штука…

– Бриллиант? Откуда? Такой большой…

– Огромный! И дорогой. Да ему просто нет цены!

– Сколько же он стоит? Хотя бы примерно… Модест Савватиевич, немного подумав, назвал цифру с пятью нулями. Пораженная Ольховская на некоторое время потеряла дар речи.

– И это только его стоимость по весу. А если сюда приплюсовать то, что "Магистр" имеет еще и большую историческую ценность… Да-с… Цены ему нет… Интересно, как он очутился у Софьи Леопольдовны? – спросил Крутских, благоговейно глядя на перстень, который держал в руках.

– Не знаю… – наконец опомнилась от изумления Ольховская. – Бабушка никогда о нем даже не упоминала.

– Но, как бы там ни было, а я поздравляю вас, Ариадна Эрнестовна, с такой ценной находкой. – Крутских церемонно склонил свою круглую голову и протянул перстень актрисе.

Ольховская взяла его с опаской, словно он был раскаленный.

– Я думаю… нужно сдать его государству… Трудно сказать, как перстень попал к бабушке… Но что он не мог принадлежать нашей семье, это точно. Бабушка жила бедно. А тут… целое состояние…

– Может быть, может быть…

Они поговорили еще немного, попили чаю. Затем Ольховская, забрав ларец, ушла. Перстень с "Магистром" актриса положила в сумочку – она по-прежнему поглядывала на него с опаской и непонятным томлением в груди.

Модест Савватиевич провожал ее взглядом из окна квартиры. Едва Ольховская села в такси – остановка таксомоторов находилась напротив дома, – как он тоже засобирался, озабоченно хмурясь.

Примерно через полчаса старый ювелир постучал в калитку дома на окраине города. Ему открыл высокий старик с седой щетиной на впалых щеках.

– А, это ты… Здорово, Модест. Чего барабанишь, как на пожар?

– Дело есть, Жора…

– Ну? Заходи…

Модест Савватиевич как-то бочком вкатился на подворье; хозяин дома окинул улочку внимательным взглядом, поскреб пятерней подбородок и закрыл калитку, звякнув тяжелым засовом.

Майор Дубравин опаздывал на работу. Уже который по счету автобус он провожал тоскливым взглядом, мысленно представляя, что ему скажет новый шеф, подполковник Драч, которого назначили начальником ОУР месяц назад. Но что поделаешь, если на автобусной остановке было столпотворение, а битком набитые автобусы, с трудом преодолевая снежное месиво, почти все проходили мимо, не останавливаясь. А метель, которая кружила над городом уже четвертый день, и не думала затихать.