Александр Чумаков: Точка зрения следователя

Было 10 ноября. Дату помню очень хорошо, потому что этот день ещё не окончился, а вечер не наступил. И вечер этот был не простого дня, а дня Советской милиции. Местными коллегами был заказан единственный в городе ресторан, который располагался на первом этаже здания, где я стоял и думал. Поскольку утром в милиции все узнали, что я следователь из далёкого Харькова, то я был в числе приглашённых, а пока… в туалете раздался шум.

Уточню, что жили мы в обычном типовом гостиничном номере. От входной двери прямо, мимо короткого коридорчика дверь в комнату с одним окном. В самом коридорчике слева дверь в совмещённый туалет с ванной. В него никто не входил, в осмотре эта часть помещения не участвовала. Я открыл дверь.

Прямо напротив в своей красной водолазке на унитазе сидел напарник Серёжа.

Серёжа начал просыпаться: взгляд стеклянный, слюни, мычание. Длинный душевой шланг дал возможность лить воду прямо на голову сидящего на унитазе оперативного работника. Много воды. По-северному ледяной. Когда мычание переросло в членораздельное «абырвалг», я перетащил мокрую тушу на кровать и пристегнул наручником к проходящей в изголовье двухдюймовой трубе отопления.

Стало легче. Пистолет у меня, напарник в койке, вечер намечается праздничный. Михаила Людмиловича найдём завтра, водки которая моя нет. С последним понятно.

Мычание усилилось, напарник задёргал пристёгнутой рукой. Труба отопления была практически раскалённой. Топили на севере по-советски. Понятно, что Сергею неудобно и жарко. Гуманно достал вторую пару наручников и перестегнул его, примкнув наручники к наручникам, к его руке и к батарее.

Пришло время идти на милицейский праздник. Взгляд напарника имитировал вменяемость. Стал проситься со мною. Ответив решительное нет, я спустился в зал ресторана.

Обычная ментовская пьянка, соединённая с торжественной и официальной частью, и оттого немного интеллигентная, проходила, как обычно, по всему союзу.

Ресторан закрыли — гуляют менты. Сквозь музыку слышны настойчивые, но робкие стуки в огромные стёкла, завешенные пошлыми темно-красными шторами. Это изнывающее местное население, лишённое допуска в единственное место в городе, где продавали алкоголь, проклинало не милицию, как обычно, а конкретно День милиции, в который ресторан был закрыт.

Один стук выделялся из общей массы, потому что был настойчивее других и повторялся в разных частях окна. Ошибиться в том, что это стучал один и тот же человек, было невозможно, потому что стук был требовательный, звучал как три точки— три тире — три точки и с каждым разом громче.

Кто-то из ментов отодвинул штору и на фоне белоснежного покрова нарисовалась фигура в красной водолазке, обхватившая себя за туловище руками, подпрыгивающая и дающая понять, что она обязательно должна быть на этом празднике жизни.

Милиционеру, отодвинувшему штору, задёрнуть её перед ним сразу не дал тот факт, что на запястье правой руки болтались наручники. Фигуру пустили внутрь. Красная водолазка превратилась в красивый блестящий скафандр. Штаны тоже обледенели, но были изломаны на коленях и смотрелись не так сказочно.

Сообразительный напарник наручники просто перекрутил и отломал. Мне нужно было догадаться, что иначе быть не могло, так как на три этажа вниз под ним проходила пьянка. А мог бы себе руку отгрызть.

Стакан или три водки снивелировали мокрую одежду, и коллегу отвели в номер спать.

На утро, плюнув на Михаила Людмиловича, уголовный розыск, стреляющий по медведям гостеприимный северный край и продающуюся в магазинах медвежатину, я свернул командировку.

Растёртый снегом и полутрезвый напарник был благополучно доставлен в Харьков.

Отписавшись рапортом о невозможности допроса и доставки ни о чём не подозревающего Михаила Людмиловича, я приступил к своим повседневным обязанностям.

Напарник Серёжа получил реальное повышение, соответствующее его навыкам. Его назначили начальником районного вытрезвителя. И это не шутка. На этом мои командировки по просторам СССР закончились.

Великая была страна!

СССР ещё дышал. Уже через раз, но нам этого дыхания хватало. Командировочные выплачивали, зарплату давали регулярно. События развивались лавинообразно, а до ГКЧП оставалось четыре месяца.

УПК никто не отменял, и римский принцип сбора доказательств имел место быть. Нынче это географически дико звучит для молодёжной сборной, именуемой по ошибке полицией, но тогда следствие велось по месту совершения последнего преступления. По всему СССР. Реально бескрайнему.