Билл Белинджер - Самая долгая секунда

В номере было темно. Я нащупал на стене около двери выключатель и зажег свет. Прямо передо мной была спальня. Здесь было два окна. Двуспальная кровать была застелена, но покрывала было смято, как будто кто-то лежал на нем. Напротив кровати стоял комод, рядом с ним туалетный столик с трюмо. У окна стояло кресло, а рядом на маленьком журнальном столике — настольная лампа. Дверь в ванную комнату была приоткрыта, но там было темно.

Как был в пальто, я, не раздеваясь, присел на край кровати и закурил. Я решил во чтобы ни стало дождаться Розмари.

В спальне были две пепельницы, но обе были чистыми. Это мне показалось странным, потому что Розмари курила очень много. Очевидно, ее не было дома целый день. Впрочем, она могла их просто вымыть перед уходом, хотя, насколько я успел заметить, такой привычки она не имела. Покурив, я подошел к комоду и стал выдвигать ящики. В них лежали стопки чистого нижнего белья, чулки, ночные рубашки и другие вещи. В самом нижнем ящике лежали три дамские сумочки.

Проверив их содержимое, я не нашел ничего, кроме старых магазинных чеков, спичек и заколок для волос. В одной из сумочек находилась, правда, смятая цветная открытка с видом нью-йоркских небоскребов. На обратной стороне открытки не было ни почтовой марки, ни адреса. Только написано: вторник, в десять часов утра.

Я продолжал обследовать комнату. На туалетном столике я не нашел ничего, кроме огромного количества косметики. В платяном шкафу лежала еще одна дамская сумочка, которой, судя по всему, Розмари пользовалась еще совсем недавно. В ней я нашел пудреницу, ключ, кошелек, в котором было около шестисот долларов, расческу, зеркальце, пачку сигарет, зажигалку и несколько счетов. Я вытряхнул содержимое сумочки на кровать и еще раз внимательно осмотрел каждую вещь. В кошельке я нашел клочок газеты. Это был обрывок заметки о регате, которая должна была состояться на озере Сарагота, и о том, что первая подобная регата состоялась в 1895 году. Цифра «1895» была подчеркнута карандашом. Насколько я знал, Розмари никогда не интересовалась этим видом спорта. Зачем она носила эту заметку с собой? Этот клочок газеты я тоже положил себе в карман. Все остальное я убрал назад в сумочку и положил ее на место.

Выходя из номера, я услышал странный звук. Он доносился, судя по всему, из ванной комнаты. Звук то был слышен, то снова затихал. Я решил, что тот, кто находится в ванной комнате, все равно уже видел меня. Нож сам собой оказался у меня в руке. Я распахнул дверь и увидел Розмари. Ее тело висело под самым потолком, слегка покачиваясь. Каблуки ее туфель касались ванной, производя при этом звук, который насторожил меня и привлек внимание. Я зажег свет. Белый кафель, которым была выложена ванная комната, напоминал морг. Розмари была мертва уже довольно давно, потому что черты ее лица были уже сильно искажены.

Почему ее убили? В общем-то, мне не было ее жаль. Единственное, о чем я пожалел, так это о том, что с ее смертью оборвалась ниточка, которая связывала меня с моим неизвестным мне еще пока прошлым. И еще одно обстоятельство пугало меня. Я боялся, что полиция в связи с этим убийством может напасть на мой след.

Я вернулся в спальню и еще раз обследовал постель. Теперь я понял, что смятое покрывало было следами борьбы. Розмари задушили здесь, в спальне, а потом повесили в ванной комнате, имитируя самоубийство.

Теперь мне надо было как-то уйти из отеля незамеченным. Я тщательно вытер полотенцем все вещи, на которых могли остаться мои отпечатки пальцев. Из сумочки Розмари я вынул пятьсот долларов. Ей они теперь все равно уже не были нужны.

Прежде чем выйти из номера, я еще раз проверил, не оставил ли я где-нибудь отпечатки пальцев. Недокуренную сигарету я бросил в унитаз и спустил воду.

Затем я выглянул в коридор. В конце коридора я увидел пару, которая шла в моем направлении. Я закрыл дверь и подождал, пока они пройдут. Через минуту я снова выглянул в коридор. Он был пуст. Я поспешил к пожарной лестнице и поднялся по ней на шестой этаж. Оттуда на лифте я спустился вниз и вышел из гостиницы. Только на улице я спокойно вздохнул.

— Цвет глаз совпадает, — сказал Бурровс. — Глаза у него были голубые.

— Да, — сказал Йенсен. — Вес, очевидно, совпадает тоже.

— Тогда он весил сто шестьдесят фунтов. — Бурровс посмотрел в свои записи. А Горман утверждает, что этот человек весил сто восемьдесят пять фунтов.

— Разница не очень велика. Он мог поправиться за эти годы. Многие люди, правда, не полнеют. Но ведь двадцать пять фунтов можно легко набрать, если есть немного больше обычного и вести более спокойную жизнь.