Лариса Соболева - Нимб над Мефистофелем

– Жаль, – вздохнул Илья. – Мне хотелось об этой истории написать.

– А знаешь, что? Поезжай-ка в Киев к Устину. Он с твоим братом не разлей вода был, расскажет более подробно, что да как.

– В Киев? – задумался Илья. – А как его найти?

– Адресок я тебе достану. Устин Бабакин работает в милиции, насколько мне известно, так что проблем его найти не будет, тебе не придется в справку обращаться, время сэкономишь.

Чехонин-младший выпросил командировку у главного редактора и полетел в Киев.

Бабакин встретил его, как близкого родственника, стоило упомянуть о Чехонине. Илья не сказал ему, что он родной брат Анатолия Романовича, посчитав, что постороннему человеку легче откроется, чем близкому родственнику погибшего соратника. Всю ночь просидели у Бабакина на кухне, пили, курили. Больше всего поразило Илью, что Устин не только помнил все мелочи, а переживал так, будто события произошли вчера. Иногда рассказчик надолго замолкал, пряча навернувшиеся слезы, или напевал под нос:

– «Там сидела Мурка, в кожаной тужурке, с ней сидел какой-то юный франт...»

Или наливал водку в рюмки и выпивал залпом.

– Веришь, – неоднократно повторял Бабакин, – не помню, какая она. Помню запах ее, а лица не вижу. Такое бывает, а? – И снова напевал песенку о Мурке. А в конце вдруг сказал: – Кстати, знаешь, в чем смысл этой песни?

– В чем же?

– Мурка была в кожаной тужурке, а кожанки выдавали чекистам. Чекисткой была Мурка и с бандитами таскалась. Вот так.

Рано утром Илья вышел от Устина Бабакина, некоторое время постоял у подъезда, осмысливая полученные сведения. Он испытывал настоящее потрясение и оттого, что брат погиб так нелепо, и оттого, что Бабакин до сих пор чувствовал вину, и оттого, что не представлял молодую женщину в роли хладнокровной убийцы. Ну, были известные случаи, когда женщина топором убивала садиста мужа или по пьяной лавочке хватала в руки нож и протыкала им сожителя во время ссоры. Но чтоб втереться в доверие к молоденькому парню, разыграть влюбленность, а на деле выведывать у него о ходе следствия, а потом убивать всех, кто мог указать на нее, – это надо быть редкостной тварью. И как принять такой факт: никаких концов? Неужели ее невозможно найти?

Илья приехал в гостиницу, выспался и до полночи снова слушал рассказ Устина Бабакина, который он записал на магнитную ленту, – портативный магнитофон журналист всегда возил с собой. Вертелись бобины, оживляя картины сорок девятого года, Илья сосредоточенно слушал, пытаясь отыскать в словах Бабакина то, что тогда было упущено Чехониным-старшим. Нет, тогда он еще не думал самостоятельно найти убийцу брата, просто ему казалось невозможным, что, в сущности, девчонка оказалась столь дьявольски хитра и коварна. Как она обвела вокруг пальца взрослых мужиков, опытных и умных! Кто же она такая? – задавался он вопросом, и ах как ему хотелось посмотреть ей в лицо.

Он прилетел домой, писал статьи, ездил в командировки, а в свободное время слушал и слушал запись. Илья почти наизусть выучил ее, но пока слушал, как обычный рассказ, ничего не находил существенного. А когда начал следить за логикой брата, одновременно читая протоколы, обнаружил два интересных момента. Во-первых, был мужчина, который следил за домом Федора Михайловича, а музыкант слышал его диалог с Ириной в ресторане. Но найти того мужчину сейчас – безнадежный вариант, ведь о нем неизвестно вообще ничего. Во-вторых: после убийства музыканта Анатолий Романович вспомнил о финке, которой была убита Ирина, и собирался опросить мастеров-кустарей. Это и явилось причиной его смерти, так как Устин по наивности и глупости рассказывал о ходе следствия Агнии-Мурке. Нереально найти мастера, ну а вдруг...

Илья поехал к Захару Сергеевичу с просьбой:

– Помогите мне. В сорок девятом кустарно делали холодное оружие. Может, кто-то из мастеров жив? Я хотел бы поговорить с этими людьми.

– Ты, Илья Романович, никак надумал сам найти Мурку? – В его вопросе угадывалась доля насмешки, но совсем чуть-чуть. – Брось дурью маяться. Столько лет прошло... Ее невозможно отыскать.

– Не знаю, Захар Сергеевич, чего я хочу на самом деле, – признался Илья. – Но эта история не дает мне покоя. Полгода прошло с тех пор, как впервые о ней узнал, и вот поди ж ты... Очень уж хочется узнать, кто была та женщина. Я не верю, что она не оставила хвост за собой, каких-то следов. Не верю, и все тут! Если не получится – так тому и быть, но я должен попытаться.

Захар Сергеевич нахмурился, пристально разглядывая Чехонина-младшего. Наверняка думал, что журналист возомнил о себе черт знает что. Илья был готов к отказу. Что ж, тогда он будет действовать без посторонней помощи. Но после паузы Захар Сергеевич вымолвил, правда, с заметным неудовольствием: