Лариса Соболева - Мадемуазель Синяя Борода

– Твоя правда, – согласилась она. – Лиза вон чего удумала – развод… Ох, слово какое-то бесовское! Господи, как же мне-то быть? Ну, приедем, а Владимира вдруг нету дома. Войду я, и ненароком встретится та бесстыжая девица! Как поступать?

– Мимо пройти, будто и нет ее, – посоветовал Иона.

– Кабы б смогла, то прошла б, – сжала кулачки Агриппина Юрьевна и ударила себя по коленям. – Боюсь, не смогу. Общество живет по неписаным законам, внушаемым с детства. Мать и отец учат, что да как надо делать в таком-то и таком случае. Но подобного случая я не припомню. При живой жене никто не смел привести в свой дом грязную девку, и уж тем более ни одна мать не встречалась с этими женщинами. Даже в книгах такого не прописано! И примеров поведения, не роняющих дворянского достоинства от общения с падшей женщиной, у меня не находится, а сама ничего придумать не могу.

– Да что ты, матушка, заранее-то тревожишься? – недоумевал Иона. – Как будет, так и будет, бог подскажет, чего тебе делать.

– Бог об этом прямо говорит: прелюбодеяние! – повысила голос она, будто Иона спорил с ней. – И бог мне уже подсказал, что делать: выгнать мерзавку вон с позором.

– Что ж тебе мешает? – удивился он.

– Сын! – потухла помещица. – Сын мешает. Володька не мог так подло поступить с женой и Ники, запятнать честь фамилии. Но и Лиза, кажется, не врет. Ежели Владимир привел постороннюю женщину в дом… он отрезал от себя всех, и меня в том числе.

Прибыв в Петербург к вечеру, подъехали к модному особняку с красивым фронтоном, на котором барельеф изображал сцены из античной жизни. Окна были освещены, разбитый парк вокруг пустовал. Помещица велела Ионе следовать за нею.

– Их сиятельство хворают и не принимают, – сказал высокий лакей, вышедший на трезвон колокольчика.

– А ты доложи, что… – начала было Агриппина Юрьевна, но лакей (видать, из новых слуг сына, потому что она ни разу не видела его) посмел перебить:

– Их сиятельство не велели докладывать, хочь государь пожалуют.

Ух, как Агриппина Юрьевна разозлилась! Она всегда брала с собой тонкую трость, но опиралась на нее редко, только когда колено болело (однажды помещица упала с кручи у реки, ушиблась, и с тех пор на погоду колено выкручивало). Агриппина Юрьевна ловко подбросила трость в воздух, поймав ее где-то на середине, кончик воткнула под подбородок лакею и подступила к нему. Тот лишь замер, а она, с удовольствием давя снизу тростью в подбородок, процедила:

– Кто ж это, холопская твоя рожа, обучил тебя прескверным манерам? Ты это кому говоришь? Матери хозяина?! – И тростью побольней ткнула.

– М-м-м… – застонал лакей. – Прошу покорнейше простить… пойду доложу…

– Я без докладу твоего войду, – усмехнулась она. – Иона, освободи дорогу.

Едва она отошла, Иона тут же занял ее место, и не успел лакей опомниться, как управляющий заехал ему в харю кулаком, аккурат, в самый нос. Это с виду Иона старик седовласый, а силы в нем много осталось. Лакей упал, освободив парадный вход, Агриппина Юрьевна с Ионой вошли в дом. В прихожей никого не оказалось, принять верхнюю одежду было некому. Помещица взяла со столика колокольчик и позвонила. Примчалась девушка в крестьянском платье. Завидев гостей, ойкнула, схватилась за щеки руками и… умчалась.

– А нам, видать, не рады, – хмуро проговорила Агриппина Юрьевна, не понимая, что за порядки установились в доме сына.

В это время выплыла из боковых дверей (куда убежала холопка) ключница со сладкой улыбкой на устах и выражением поддельного счастья на полном лице.

– Барыня! – всплеснула руками. – Не предупреждены мы, оттого не ждали гостью дорогую. Пожалуйте в голубую гостиную, с дороги чайку испить…

– Где Владимир Иванович? – строго спросила Агриппина Юрьевна, развязывая шнурки на пальто, ленты на капоре.

– Спят оне-с, – живо сказала ключница, принимая пальто и капор. Видимо, в это время вошел и лакей, неучтиво встретивший мать графа, потому что ключница глаза расширила от удивления – рожа-то у лакея была разбита.

– Спит?! – поразилась помещица. – А не рано ли он спать улегся?

– Ни боже мой! – заверила ее ключница, после чего со злобной миной протянула лакею пальто и капор. Но когда вновь обратила взор на барыню, личико ее стало сахарное. – Хворают их сиятельство, оттого в постели и лежат уж который день. Вы проходите, ваша милость, а я побегу поглядеть, может, оне-с и не спят вовсе…

– Стой! – приказала помещица, догадываясь, что не посмотреть на хозяина побежит бабенка, а предупредить о нежданном визите. И направилась к широкой лестнице, ведущей наверх. – Сама погляжу. Кстати, где невестка моя Лиза? У постели сына?