Людмила Васильева - ...И двадцать четыре жемчужины

— Елкин! Ты ручаешься, что твои сторожа не задремали? Если так, то нужны другие предположения. Понимаешь? Это не шуточки...

— Владимир Михайлович! Так они же опытные. С ними этого не могло случиться. Нет, нет. Насчет этого не сомневайтесь. Они не могли проглядеть... Ручаюсь...

«Тогда остается одно — есть ход из-под часовни. Ну а уж за то, что упустили Лисовского, отвечать придется, никуда не денешься... Но время дорого!.. Нас четверо, двоим — наблюдать за выходами из пещер. Мы с Елкиным ищем возможные выходы в других местах... Нет, к директору музея нельзя обращаться... Вот с проверкой планов сложней... Значит, так: если они ушли, в пещерах их нет... но это не проверено... могут и там еще быть...»

— Елкин! Обследуй места возможных выходов, ребят отправь срочно к башне и к выходу из музея — пусть ведут наблюдение. Я еду на станцию, связываюсь с Москвой.

Бурмин позвонил со станции в Москву. Просил узнать, не появился ли «приятель Сеня».

Вернувшись, Бурмин ничего утешительного от Елкина не услышал:

— Наблюдают. Ничего нового. В овраге был. Еле ноги вытащил. Какой черт туда полезет? Сплошные заросли и темнота, там и целой бригады будет мало... Может, все-таки простукать фундамент в часовне?

— Нет, нельзя. Они могут быть там...

— Вряд ли, Владимир Михайлович, небось давно вышли.

— Не стоит гадать, а осторожность нужна. Они далеко не простаки. Будем ждать до утра и наблюдать.

Утром Бурмину пришлось снова ехать на станцию — он ждал вызова Москвы. Его соединили, и он получил подтверждение: «Приятель Сеня в Москве». Но если Эньшин в Москве, значит, из подполья часовни есть выход. Должен был выйти и Лисовский. Оба ускользнули от наблюдателей.

Выходит, сотрудники Бурмина сидели у часовни, а Эньшин в это время катил в Москву, возможно, прихватил и Лисовского, по всей вероятности, еще и с ценностями из коллекции. Да, нечего сказать, провели их эти двое.

Бурмин вернулся в село, и ему доложили, что Лисовский не появился на работе.

Группа Бурмина со всеми необходимыми приспособлениями спустилась под часовню. Чтобы обнаружить и открыть потайной выход из подполья в пещеры, потребовалось немного времени.

Когда кладку разобрали, Бурмин взял фонарик и шагнул в яму. За ним — остальные. Дальше была полуоткрыта массивная дверь с коваными железными петлями. На земле были отчетливо видны следы. Пройдя небольшое расстояние по подземному, кое-где укрепленному ходу, наткнулись на завал. Было видно, что он произошел недавно. Расчистили путь и пошли очень осторожно, опасаясь осыпей. В одном месте ход разделился. В конце правого отсека был завал. Вернулись и пошли другим. Там увидели скорчившегося на земле человека. Бурмин узнал Лисовского. Пульс едва прослушивался, он был без сознания. Кисть правой руки разбита. Лисовский лежал возле тяжелой каменной плиты, преградившей проход. Ему влили в рот спирт, поднесли к носу нашатырь. Он приоткрыл глаза, но тут же снова закрыл, лишь задышал чуть глубже.

С трудом оттащили в сторону глыбу и увидели, что рычаг, поворачивающий ее, сломан недавно.

Вышли в овраг. Лисовского донесли на руках до автобуса и уложили на сиденье, и машина помчалась на предельной скорости в Москву.

Дутько вышел из своего кабинета в салон. Посетителей было немного, и Эмма скучала у прилавка. Дутько осмотрелся, кивнул ей. Она поняла и, как только он ушел к себе, последовала за ним.

У него в кабинете сидел мужчина. Эмма окинула посетителя оценивающим взглядом. «Иностранец», — определила она.

Дутько придвинул ей стул.

— Эмма, покажешь им товар. Пусть выбирают из трех. Проводишь сейчас. Я подъеду немного погодя, а вы подождите меня.

Когда Эмма села с иностранцем в такси, он вдруг заговорил по-русски с едва заметным акцентом:

— Далеко нам ехать?

— На Метростроевскую улицу, возле метро «Кропоткинская». А вы Москву знаете?

— Бывал, — сдержанно ответил иностранец.

Отпустив машину, прошли через арку в тесный двор, загороженный со всех сторон домами. Вошли в старый трехэтажный дом, поднялись на второй этаж, и Эмма открыла своим ключом дверь. В прихожей их встретила полная пожилая женщина в ярком шелковом халате:

— Это ты, деточка? Что же не предупредила?

— Хорошо, тетя, в другой раз позвоню... Проходите, пожалуйста, — пригласила она гостя.

Большая квартира была забита мебелью, от этого казалось, что в ней душно.

Эмма вынесла из закрытой комнаты три картины на подрамниках — одну большую и две маленькие.