Андерс Рослунд - Дитя мрака

Руки девочки, по-прежнему напряженные, суставы белые, будто она готова драться, или бежать, или просто разбиться вдребезги.

Сестра милосердия берет стаканчик с соком, который стоит перед ними на деревянной полочке, где обычно лежат раскрытая Библия и Псалтырь. Пьет предназначенное для девочки. Напиток тепловатый, чуть забродивший и не особенно вкусный, но все-таки еще немножко сближает.

— Кому нельзя оставаться?

Голос у Сильвии тихий, дружелюбный. Она снова тянется за стаканчиком, снова пьет. Потом впервые бросает взгляд на девочку.

Такая юная, такая хрупкая.

Лица она пока не видит, но видит то, что пытался описать взволнованный Джордж: грязную красную куртку, тонкую юбку, двое штанов разной длины, слой сажи.

Вдобавок сильный запах — девочка бездомная, и давно. Тем не менее Сильвия уверена, что никогда раньше ее не видела. Ее работа — встречаться с ними, однако эта девочка никогда не слонялась в центре Стокгольма — ни возле церкви, ни на площади Сергельсторг, ни в окрестностях Дроттнинггатан и Центрального вокзала.

Она из какой-то другой части города.

А может, из другой части страны.

Пассивная, растерянная. Не совсем отрешенная, но почти. Вроде как в шоке. Возраст — меньше восемнадцати. Сестра милосердия понимает, выбора нет, придется связаться с ведомством по делам несовершеннолетних. Необщительная девочка нуждается в опеке.

Шаги по каменному полу, Сильвия краем глаза видит священника — молодой, недавно назначенный, он пытается поймать ее взгляд: нужна ли помощь? Сильвия качает головой: спасибо, не сейчас. Хрупкий контакт нарушать нельзя, не сейчас.

Деревянная скамья слегка вибрирует. Дыхание девочки все учащается, она едва не захлебывается, и Сильвия протягивает руку, мягко кладет ее на худенькое плечо.

Девочка вздрагивает, как от удара, сжимается в комок, дрожь не утихает.

Сильвия не убирает руку, повторяет вопрос:

— Кому?

Куртка холодная, рукав у плеча протерт чуть не до дыр.

— Кому нельзя оставаться?

За открытым окном полицейского управления густеет мрак. Высунувшись наружу, Эверт Гренс услышал негромкий бой часов Кунгсхольмской церкви, ветер донес два коротких удара за несколько сотен метров. Должно быть, половина девятого.

В комнате сильно пахло дымом.

Они сняли комбинезоны, но не успели ни сменить белье, ни даже принять душ. Кожа, волосы, дыхание — все пропахло дымом, въедливым, неистребимым, и даже здесь, в собственном кабинете Гренса, спасу не было от любопытных.

— Оставь дверь открытой.

Ларс Огестам сидел на том же диване для посетителей, что и Свен Сундквист, но на другом конце, нарочито подальше от источника вони.

— Захочу и закрою, черт возьми!

Казалось, в комнате ощутимо блуждает сила, власть, недоумевающая, как ей распределиться, а может, и перераспределиться, иной раз случается и такое, вот в чем дело.

— Не знаю, Гренс, возможно, ты не замечаешь, но от вас обоих воняет.

Свен Сундквист беспокойно поерзал на мягком диване, глядя на напряженные плечи Огестама, на безучастную спину Гренса и понимая, что это — начало спора, в котором комиссар потерпит поражение. Так бывало нечасто, но Эверт далек от душевного равновесия, нервы у него на пределе, он, как никогда, агрессивен, даже ближайшие сотрудники раньше не видели его таким. Словно и сила его, и авторитет улетучились в тот миг, когда он впервые услышал про обострение у Анни. Раздетый, перепуганный, он был сам не свой и судил сгоряча.

Прокурор вскочил с дивана и принялся сновать по кабинету, наигранно спокойным голосом он обращался к Гренсу, буравя взглядом его затылок:

— Я обеспечил тебе разрешение.

На улице гулял ветер, задувал в открытое окно.

— Надеялся на тебя, на твою интуицию и чутье.

Эверт Гренс обернулся. Свен явственно почувствовал злость, проступившую в складках на его лице, на левом виске запульсировала жилка, он некрасиво поджал губы, не желая отвечать.

— Гренс, тебе предоставили отряд быстрого реагирования. Людей, их опыт, снаряжение. Восемьдесят человек, чтобы найти убийцу. — Расхаживая по кабинету, Огестам поднял палец. — Ты блокировал полквартала в центре Стокгольма. — Теперь уже два пальца угрожающе наставлены на пожилого мужчину. — Тебе…

Эверт Гренс шагнул вперед:

— Ты в моем кабинете!

— …тебе предоставили все, что только можно. — Три пальца. — Итак, Гренс… где убийца?

Большой, грузный комиссар криминальной полиции и заметно меньший ростом, субтильный помощник главного прокурора смотрели друг на друга если не с ненавистью, то, по крайней мере, с неприязнью.