Александр Горохов - Забытые на обочине

- Ну, Гриша? Обогатились? - Антон рассмеялся.

А ему тут же почему-то вспомнилось, как пираты или разбойники устраивали кровавые драки в тот миг, когда на далеких островах, после долгих поисков откапывали сундуки с золотом, пиастрами и драгоценными камнями.

- Отнесите в машину, это ваше. - сказал Гриша. - Я и видеть не хочу, что там есть.

- Брось! Ты ж мне после этой стрельбы вроде бы как родной! Я может за тебя ещё свою старшую дочь отдам! Свети!

Сильным рывком Антон сбросил с ящика крышку, там что-то блеснуло и оказалось, что это пакет, умотаный в полиэтиленовую пленку. Антон тряхнул его и на дно ящика со звоном посыпались орденские планки, медали, ордена, тяжело ударился пистолет и тускло блеснула пятиконечная Звезда Героя Советского Союза.

Антон стоял над ямой неподвижно и Гриша видел, как в свете фонаря лицо его каменеет. Через минуту Антон произнес глухо.

- Вот значит как. Значит, не врали люди. Так оно, значит, получается.

Он резко наклонился, схватил ящик, взметнул его и грохнул о земь, а потом принялся топтать его ногами, словно добивал ядовитую змею.

- Да вы что, Антон! - Гриша попытался оттолкнуть его в сторону, а тот все прыгал на боевых наградах, хрипел и сил не доставало более даже на ругань.

Потом пнул в землю каблуком последнгий раз, отвернулся и пошел к машине.

Ничего не понимая, Гриша старательно собрал все награды, ленты, пистолет, нашел помятую Геройскую Звезду, кое-как завернул всё в обрывки пакета и тоже пошел к машине.

Антон уже молча сидел за рулем.

Гриша сказал неуверенно.

- Это же все-таки награды вашего отца. И дяди, наверное.

- Награды... Фальшивые они. - сквозь зубы проговорил Антон. - Отец столько не получал. Настоящих было всего пять медалей и орден Красной звезды... Он же хоть и дошагал от Сталинграда до Берлина, а все время во втором эшелоне был, обозным. А ордена - покупал. А Звезда Героя - из жести! Фальшивая, понимаешь?

- Нет...

- Да похвалялся он этими наградами, когда из деревни куда ездил! На свадьбы чужие, на похороны! На праздник Победы, в Ярославль или Кострому, а то и в Москву ветераны приглашали! Может и навар какой имел с этого дела, откуда я знаю! И пистолет этот не его.

- Что теперь говорить... Он умер.

- Он не умер! Он из-за этих фальшивок повесился! Слух пошел, что он не своими наградами похваляется, вот он все припрятал и подвесился на осине! Не пережил позора из-за побрякушек, понимаешь? Стыдоба в конце концов заела! Дурачье были наши с тобой папаши! По мне так лучше бы, действительно, миллион где наворовал!... Лучше - в долларах. - он с трудом улыбнулся. - Мы бы с тобой их сейчас поделили.

- Ордена все-таки ордена... Какие есть.

- Оставь! Сейчас как какой праздник, так глядишь иной сопляк по улице топает, а у него орден за Бородинскую битву на шее болтается! Шашку казацкую дедовскую на яйца повесит, а рубить ей и капусту не умеет. Садись, поехали.

- Может это и так. - сказал Гриша, залезая в кабину. - А может лет через пятьдесят они снова станут орденами.

- Станут. - бросил Антон и включил скорость.

Без приключений они добрались до дому и в сарае скатили по доскам бочки, которые Антон накрыл дерюжкой. Людмила ещё не спала, мужа встретила вопросительным взглядом, а на Гришу глянула тревожно и с непонятным испугом.

- Порядок. - сказал Антон. - Ты ему постелила?

- Ольга наверху стелет. Там возле печной трубы тепло.

- Ладно, Гриша. - устало сказал Антон. - Иди отдыхай. Спасибо тебе за помощь. Ты надежный мужик. Завтра ещё потолкуем.

Гриша попрощался и, замирая на каждом шагу, поднялся по деревянной, слегка скрипевшей в ступеньках лестнице наверх.

Здесь ещё не было перегородок, разделявших все помещение на комнаты один большой зал с печной трубой посредине, освещенный ярким светом лампочки без абажура. Широкий топчан уже был застелен чистым белым бельем, а большое ватное одеяло из разноцветных лоскутков на миг напомнило Гриши какую-то давно забытую картинку детства. Оля стояла возле топчана и при появлении Гриши взглянула на него так же открыто, как при первой встрече.

- Здесь вообще-то холодно утром... Но около трубы будет тепло. Я тоже здесь часто сплю.

Она стояла, опустив руки вдоль тела, и приподяв голову смотрела ему в лицо с легким смущением. Грише казалось, что и не было сейчас здесь ни этой большой пустой комнаты, внизу тоже никого не было, что вообще во всем мире только эта девушка и была. Такой же неловкий как и она, такой же не знающий, что ещё сказать, Гриша сделал несколько шагов к ней навстречу и проговорил, едва шевеля пересохшими губами.