Екатерина Савина - Лагуна вечной любви

– Н-не прострелят, – с усилием ответил Васик, сражаясь с многочисленными замками и запорами на своей новомодной металлической двери, которая, если верить словам устанавливавших ее мастеров, может выдержать удар любой силы и которой не страшен ни болторез, ни выстрелы из крупноколиберного ружья.

– Ты пьяный, ты ничего не соображаешь, – пыталась Даша урезонить совершенно неуправляемого уже Васика, – ты выпил поллитра спирта! Я удивляюсь, как ты еще на ногах держишься, а ты идешь разбираться с соглядатаями.

– Да иду! – громогласно подтвердил Васик и щелкнул очередным открывшимся замком. – Я знаю теперь, что к чему и я сейчас со всем... р-разберусь.

– Твоя версия происходящего – относительно счета твоего отца в банке, к которому доступ имеешь только ты и якобы связанного с со всем этим убийством Донина – ничем не подтверждена! – заявила в отчаяньи Даша.

Васик даже повернулся к ней, оставив на минуту в покое дверь.

– Т-то есть как это – н-не... не подтверждена? – изумился он.

– А так! – выкрикнула Даша, в груди которой затеплилась надежда, что Васик все-таки внемлет ее уверениям и останется дома. Ляжет спать, например.

– К-как? – тряхнув обалделой головой, снова спросил Васик.

– А вот так! – Даша вложила в эту фразу столько убедительной решимости, сколько смогла. – Это все твои лиыне выкладки – не более! Васик, – она уже сбилась на просительную интонацию, – подожди немного! Вот уже вечер, стемнело совсем – скоро приедет Ольга, она и разберется, что делать. А ты бы лег и поспал. Протрезвеешь и на трезвую голову еще раз подумаешь. Обдумаешь, так сказать, свои дальнейшие действия.

Однако Васику в его теперешнем состоянии совершенно не хотелось чего-то ждать и что-то обдумывать. Он так и сказал Даше:

– Да идите вы все. Сам во всем разберусь. Под меня копают, значит, это мое дело.

Он отомкнул последний замок и открыл дверь. На пороге задержался, догадавшись, что что-то а прощание нужно все-таки сказать, но, так ничего и не придумав, проговорил только:

– Буэнос ночес.

И загремел вниз по лестнице.

В стоявшей у бара «Верго» машине сидели два человека. Первый был одет, несмотря на довольно прохладный все-таки ветер, в тренировочные штаны и майку-сеточку, позволявшую заметить, что человек этот обильно черноволос – прямо как горилла. Волосы росли у него везде – на груди, на плечах, на руках, даже на лицо – только небольшой участок низкого лба и кожа вокруг глаз были свободны от черного густого волосяного покрова.

О внешности втоого сидящего в машине нельзя было сказать ничего определенного – на нем была плотная кожаная куртка с высоким поднятым воротником, темные очки скрывали глаза, а надвинутая на лоб кожаная кепка бросала тень на все лицо.

– Крыс, – заговорил похожий на гориллу, – может быть, не стоит нам тут торчать. Попалимся, да и ни к чему вообще – торчать здесь. Клиент уже готов – бумаги подписаны, а он в таком состоянии был, когда выходил из своего офиса, что я аж испугался, как бы он дуба не дал прямо по дороге оттуда – сюда.

– Помолчи, – прервал его тот, кого называли странным именем Крыс, – этот кретин Кац с утра был с похмелья. К тому же он алкаш со стажем. И поэтому его нервная система основательно перестроена. Я, кстати говоря, не уверен был, что его сознание поддасться гипнозу и что он под гипнозом подпишет все, что должен был подписать. А когда он подписал, не факт, что он все забудет. Ни за что нельзя ручаться, когда имеешь дело с алкоголиками.

Гориллоподобный пожал плечами.

– И что теперь нам делать? – спросил он.

– Ждать, – помедлив, ответил Крыс, – нужно проследить за ним. Если что-то пойдет не так, то... Тогда один выход. Понимаешь, какой?

Гориллоподобный кивнул. Он помолчал немного, словно ожидая, что Крыс скажет еще что-нибудь, но Крыс молчал. Тогда гориллоподобный заговорил сам:

– Что-то мудрите вы со своими приемчиками, – сказал он, – куда бы проще было – утюжок на брюхо и пускай толстосумы подписывают документы. А денежки текли бы рекой в наш фонд. Сейчас у каждого рыльце в пушку, так что вряд ли кто бы стал рыпаться и в ментовку бегать. Тем более, что у нас реальная отмазка есть – фонд благотворительный и существует, чтобы материально поддерживать неимущих и стариков всяких. А насчет заяв из ментовок, мы бы просто поднимали шухер, что нечестные коммерсанты хотят загубить наше доброе дело.

Интонационно выделив последнее словосочетание, гориллоподобный рассмеялся. Крыс неприязненно повел плечами, но промолчал.