Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

Расстегнул пиджак и повернулся к Веремееву животом. Тот вытащил из-за спины вороненую штучку и сунул ее под брючный ремень Корнакова. Василий прилег грудью на край стола, зеленое сукно которого, спускалось почти до пола, и под сукном проверил пистолет. Обойма была полна, и первый патрон в стволе. Ларцев тихо спросил из-за спины:

— Порядок, Вася?

— Колотун ниоткуда. Костя, — признался Корнаков.

Сидевший в центре Иван Гордеев встал и поднял руку.

Зал постепенно и плавно утихал. Будто опытный звукооператор на микшере уводил шум.

— Друзья! — негромко и душевно обратился Иван к залу. — Сегодня мы наконец вместе потому, что вам, представителям большинства регионов страны, удалось в самые кратчайшие сроки организовать серьезнейшую партию, которую вчера без всяких оговорок и сомнений зарегистрировали соответствующие государственные органы. — Это была новость, и зал яростно забил в ладоши. Иван поднял две руки, сдаваясь общей радости. — Сегодня ученых докладов не будет, не будет и дискуссий по поводу некоторых положений нашей программы. Сегодня, после краткого выступления нашего председателя Алексея Юрьевича Насонова, мы, объединенные общей целью, мы, вдохновленные одними идеями, мы, стремящиеся возродить, обновить и возвеличить нашу Россию, должны по-настоящему познакомиться друг с другом, узнать друг друга, поверить друг другу.

— И хорошенько выпить за встречу! — донесся из первых рядов голос Степана Евсеева.

Одобрительно загудевший на эту реплику зал поначалу и не заметил, что на трибуне уже стоял генерал Насонов. В летней парадной тужурке, где на белом скромно сияла геройская звезда, ладный, мощный, с гордым офицерским поставом шеи, он, твердо опираясь обеими руками о края кафедры, весело смотрел в зал. Зал притих только на мгновение, а потом, будто с потолка, обрушились аплодисменты.

…Он очень хорош был в прицеле, — прекрасно одет, красив и жизнерадостен. Эве нравились такие складные, здоровые, уверенные в себе русские военные. Она внимательно разглядывала раннюю красивую седину, решительного излома брови, бесстрашные и жесткие глаза…

— Господа, друзья, товарищи! — начал говорить Насонов. — В этом зале собрались и господа, которых я безмерно уважаю за эрудицию, интеллект и аристократическую честность, и друзья, которые любят меня и которых люблю я, и товарищи по оружию, которые в самые трудные мгновения без колебаний доверяли мне свои жизни. Поверьте мне, я сегодня безмерно счастлив еще и потому, что вижу перед собой ваши молодые лица.

…Нет, в голову не стоит. Пусть и в гробу будет красив. Итак, в сердце. Вот сюда, ниже золотой звезды, чуть ниже орденских планок. Эве нравились уверенные в себе русские военные. Но ей нравилось их убивать…

— Мы долго думали, как назвать нашу партию, и, назвав ее «Молодой Россией», не ошиблись. Знаете, каков средний возраст членов партии? Тридцать один год! Даже еще не возраст Христа. Будущее за нами!

Выстрел прозвучал, но никто в зале так и не понял, что прозвучал выстрел. Негромкий хлопок — и Насонов перестал говорить, только и всего. Он как бы приседал за трибуной, скрываясь от взглядов из зала. Корнаков броском добрался до Гордеева и за плечи кинул под стол. Проорал Ларцеву:

— Костя, прикрой его!

И кинулся к трибуне. Насонов навзничь лежал на полу за кафедрой, и пустые его глаза запечатлели пришедшую смерть. Алексея уже не было на этом свете. Не дожидаясь следующего выстрела (его так и не последовало), Василий через кулисы кинулся в театральный лабиринт.

…Эва отложила ненужную ей дешевую снайперскую винтовку с глушителем с вентиляционного отверстия, стащила нитяные перчатки, засунула их в карман джинсового пиджака, на всякий случай извлекла из сумки боевую «беретту» и, не торопясь, стала беззвучно спускаться по железной лестнице…

…Василий уже был у первых пролетов двух перекрещивающихся лестниц, когда вверху раздались два громких пистолетных выстрела…

…Эва стояла перед закрытой, мощной, из толстых металлических прутьев дверью и палила, не опасаясь осколков, в амбарный замок из «беретты». Третий выстрел, четвертый…

…Сырцов, по звуку выстрелов определяя направление, искал тайный ход наверх…

…Замок не выдержал и под пятой пулей развалился. Она рванула дверь, дверь распахнулась, и Эва, уже не таясь, грохоча, ринулась вниз.

— Брось пистолет, сука, — приказал командирский голос. Двумя пролетами ниже в переплетении реечных ступенек мелькнула не фигура даже — силуэт. Она, надо полагать, успела заменить обойму, потому что выстрелила три раза подряд. «Беретта» — классное дуло, но, судя по всему, Эва промахнулась. Потому что голос повторил: