Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

— Не совсем аристократично, но… — с многоточием заметил он и махом опрокинул свою. Быстренько обсосав кус лососины (Ксения не закусывала), не прожевав, проглотил его и поинтересовался: — Полегчало?

— Пока не знаю.

— Теперь по второй. — Он разлил по рюмкам. — Тогда наверняка отпустит. И закусывай, закусывай!

— Который час? — вдруг спросила Ксения.

— У тебя же часы на руке! — удивился он и ответил: — Половина четвертого.

— Дня, ночи?

— Скорее, утра. Ты была в отключке, как и положено, ровно двенадцать часов. И давай, давай по второй!

Ксения повторила, подумала и передними зубами по-заячьи пожевала сырка. Откинулась на спинку стула и впервые посмотрела Денису-Георгию прямо в глаза.

— Надеешься на стокгольмский синдром?

— Это когда похитители и заложники проникаются друг к другу взаимной симпатией? — понял догадливый похититель. — Не сейчас, но со временем…

— И не надейся, сучонок.

— Ты действительно не боишься, Ксения? — серьезно спросил он.

— Боюсь. Но не за себя. Для чего вы похитили меня?

— Вот этого я тебе сказать никак не могу. Ну а за своих стариков не бойся. С ними ничего не случится.

— Если с ними ничего не случится, то многое чего случится с вами. Теперь второй вопрос, попроще: что вы собираетесь сделать со мной?

— Могу сказать, чего мы не собираемся делать с тобой. Тебя не будут бить, не будут пытать, тебя даже не изнасилуют. У меня одна забота — чтобы ты сидела здесь и чтобы никто не знал, что ты сидишь здесь.

— А дальше?

— А дальше… — Денис-Георгий закатил под лоб глаза, вспоминая, вспомнил и торжественно, с подвыванием прочитал:

— Не угадала я с Гумилевым. Оказывается, Мандельштам, — небрежно не оценила Ксения поэтическую эрудицию собеседника.

На этот раз бег без остановок и пауз для кратких переговоров. Сегодня положенная норма выполнялась, как на образцовом социалистическом предприятии, на все сто процентов. Юрий Егорович пробежал под Большим Каменным мостом, по Ленивке уже полушагом добрался до Волхонки, рысцой, чтобы как истинному христианину полюбоваться красотами рафинадного храма Христа Спасителя, миновал его главный фронтон и, завершая первую половину пробега, вдоль ограды свернул в Соймоновский. Стало полегче: спускаться — не подниматься. Но блаженствовал недолго: выскочив из закоулка главного входа храма, налетел на него стремительный ночной богомолец. И нечто твердое воткнулось в небольшое брюшко Юрия Егоровича.

— Руки вверх! А то стреляю! — прокричал один из двух зазевавшихся кентавров.

Но куда же стрелять? Богомолец развернул бедного Юрика к ним спиной и прикрылся им. Через придыхание Юрий Егорович попросил своих:

— Не надо… стрелять.

— И чтобы отошли метров на двести, — дополнил просьбу богомолец.

— И отойдите метров на двести, — вибрирующим голосом Татьяны Дорониной повторил Юрий Егорович.

— Он же вас убьет! — возразил наиболее говорливый и наиболее тупой. Который посообразительней, виновато молчал. Юрий Егорович приходил в себя.

— Если бы ему надо было просто убить, он бы меня уже убил. И вас, портачей зажиревших, перестрелял… — И богомольцу: — Не так ли, Роман Суренович?

— Без всякого сомнения, Юрий Егорович, — вежливо подтвердил Казарян.

— Прочь отсюда! — взревел взбешенный Юрий Егорович на свою охрану. Тем даже показалось, что очи босса сверкнули адским огнем. Пятясь, двое поднялись к светофорам. Уходили, исполняя долг: не спускали глаз с объекта.

— А ты молодцом! — удивился Казарян. — Вроде и не очень испугался.

— Злость на идиотов помогла, — признался Юрий Егорович. — Ну а вам-то вся эта театральщина на что? Захотелось поговорить — наш дом для вас всегда открыт.

— Ну уж! — усомнился Казарян.

— Во всяком случае, Наталья всегда вам рада.

— Мне как раз и не хотелось говорить сегодня с вами в присутствии вашей жены, хоть и моей подружки. А здесь прекрасно: безлюдье, сияющая ночная Москва, Кремль, как корабль в океане. И до поноса напуганные топтуны в почтительном отдалении. Сядем рядком, поговорим ладком.

— О чем? — сразу взял быка за рога Юрий Егорович.

— Мы еще не сели рядком, — напомнил Казарян и, взглядом отыскав на той стороне павильончик троллейбусной остановки, под ручку перевел собеседника через проезжую часть. Уселись на металлической в дырочку скамейке.