Мария Амор - Дар шаха

Стемнело, снаружи послышался тревожный призыв муэдзина. Самому, без заступничества извне, выбраться из персидского застенка почти невозможно. Здесь ничто не решается, все пребывает в мертвенном болотном застое. В тегеранском каземате можно без суда и следствия провести годы.

В отчаянии бросился ничком на матрас. Вместо высокого небосвода взгляд уперся в облупившиеся каменные своды. Сердце колотилось, мучительно хотелось пить. Мысли метались, как птицы в тесном вольере. Александр заставил себя глубоко и мерно дышать. Стер пот с лица, поднялся, вновь принялся ходить кругами по камере. Нужно было заставить себя размышлять логично.

Он больше не придворный лекарь, теперь он только беззащитный и бесправный чужеземец. Знакомых у него множество, но все они люди без влияния и связей. Разве что Джордж Стефанополус? Вспомнил, как тот распинался, называл коллегой, напоминал об общности верования, биографии и культуры. Но Александр всегда чувствовал, что приторная приязнь грека была фальшивее желудевого кофе, и никакие непрошеные объятия у могилы его не разубедили. Объятия…

Какая-то мысль молнией пронеслась в голове и словно замкнула электрическую цепь. От внезапного озарения Александр как будто полетел в глубокую яму. Подскочил к двери, принялся колотить в железо, не жалея кулаков. Кричал во весь голос, требуя немедленно позвать огаи-Низами. В ответ получил только проклятия и угрозы стражника.

Как он мог быть так слеп! Как мог!

Ночь прошла в мучительнейшем бездействии. Он представлял себе, как Стефанополус сватается к Елене, а та соглашается, и корчился от этой мысли, как от раскаленного прута, вонзающегося в старую рану. Вскакивал, снова начинал колотить каблуками по двери. Отчаявшись, бросался на матрас, сидел, свесив голову, покачиваясь, запустив в бессилии содранные в кровь пальцы в волосы.

Наконец рассвело. Послышались тяжелые шаги, загромыхали замки и вошли жандармы. Воронин бросился им навстречу, без сопротивления позволил сковать руки за спиной. Скорее, скорее к следователю! В коридоре почти подталкивал жандарма впереди себя, лихорадочно обдумывал, что скажет. У дверей кабинета зачем-то стояли на карауле казаки.

Внутри за столом восседал похожий на филина огаи-Низами, а напротив сидел Реза-хан. И тут же – Александр споткнулся – Елена Васильевна! Вскочила со стула так поспешно, что платок соскользнул с волос на плечи, воскликнула по-русски:

– Саша, мы все знаем!

Следователь грохнул кулаком по столу:

– Еще одно слово по-русски, мадемуазель, и вы покинете кабинет!

Реза-хан поднял руку, сыщик тут же осекся. Стало ясно, кто здесь главный. Значит, казачий эскорт охранял Реза-хана. Зачем он здесь? Убедиться, что виновник найден и ему больше не угрожает никакое неудобное расследование?

Жестко, отмеряя каждое слово, сертип начал:

– Доктор Воронин, дженаб-а-комиссар утверждает, что вы убийца Турова. – Воронин дернулся, Реза-хан властно остановил его: – Говорить будете после.

Голос, жесты, присмиревший вид комиссара – все ясно указывало, что сертип теперь обладает властью, что именно он хозяин в кабинете. А что здесь делает Елена Васильевна? Конечно, пришла просить за него, за Александра, но вряд ли чем теперь поможет. Все решит Реза-хан. Если вообще станет слушать Воронина. В конце концов главный мотив сертипа – обелить себя самого. Ему первому выгодно, чтобы обвинили Александра.

Комиссар между тем перечислял, загибая толстые волосатые пальцы:

– Подозреваемый был задержан на месте преступления, он говорит по-русски, а теперь у него нашли неопровержимую улику – орден покойного.

Александр не выдержал, перебил:

– Орден мне подсунули.

– Кто? – отрывисто спросил Реза-хан.

Почему это его интересует? Хочет установить истину или отвести подозрения от себя? Раньше сертип был равнодушен к ходу следствия. Что же изменилось?

– Доктор Стефанополус. На кладбище. Подошел обнимать меня и сунул орден мне в карман.

Комиссар фыркнул:

– Вряд ли доктор Стефанополус подтвердит это.

Александр пожал плечами. Реза-хан барабанил пальцами по столу, переводя взгляд с одного на другого. Неожиданно Елена нагнулась вперед, сказала на фарси:

– Зато я видела это собственными глазами! Стефанополус держал в кулаке большой клетчатый платок и, пока обнимал доктора Воронина, сунул руку с этим платком ему в карман. А потом, вот прямо на моих глазах, вытащил руку пустой.

Следователь откинулся в кресле, презрительно смерил ее взглядом: