Александр Смирнов - Вавилонская башня

— Если надо, значит подойдёт и спросит.

— Спросит? А ты, милочка, возьми и спроси у товарища Сталина, когда у нас карточки отменят. Война то уже кончилась, зачем они нужны?

— Ну, вы Татьяна Павловна и скажете!

— Вот видишь, тебе страшно у самого товарища Сталина спрашивать. А ведь мы, учителя, для наших учеников стоим также высоко, как для нас товарищ Сталин. И им тоже иногда страшно у нас что-то спрашивать.

— Вы считаете, что ему нужна помощь?

— Даже не сомневаюсь в этом.

— Спасибо, Татьяна Павловна, я обязательно посмотрю за ним.

Прежде чем задавать ребёнку вопросы, Даша решила понаблюдать. Действительно, после звонка все дети из класса выбегали в коридор и играли, а Игорь Миронов бежал к учительской, облокачивался на стену и стоял так до самого звонка на урок. После уроков он первым вбегал в раздевалку, забирал своё пальтишко и убегал. Семейное положение Игоря мало отличалось от остальных детей. Он жил с бабушкой и также как и все ждал возвращения своих родителей с войны. К сожалению, родителям Игоря не суждено было вернуться. Бабушка давно получила на них похоронки, но ребёнку об этом так и не сказала. О том, что Игорь сирота знали все, кроме самого Игоря. Понаблюдав за ребёнком несколько дней, Даша решила поговорить с ним.

— Игорёк, а почему ты с детьми не играешь? — спросила она как-то, выйдя из учительской.

Ребёнок вытаращил свои глазёнки на учительницу и смотрел на неё с такой надеждой, что у Даши мурашки побежали по коже. Он видимо очень хотел ей что-то сказать, но по какой-то причине не делал этого. Уголки глаз стали постепенно наполняться слезой, капельки набухали, и наконец, не выдержав своей тяжести, скатились по щекам. Мальчик резко отвернулся и убежал, так ничего и не сказав.

Вечером, сидя за ужином, Даша делилась впечатлениями по этому поводу со своим мужем.

— Представляешь, у него такие глаза! Я сама чуть не заплакала, когда заглянула в них.

— Вероятно у него большие неприятности, — предположил Александр Сергеевич.

— Только он почему-то не хочет со мной поделиться своим горем.

— Не хочет, потому что не верит.

— Что же я должна сделать, чтобы он мне поверил?

— Поверить ему, только и всего.

— Как же я буду верить, если не знаю в чём дело?

— А зачем тебе знать, в чём дело?

— То есть как это зачем?

— Можно не знать — достаточно чувствовать. Представь, что тебе также тяжело, как и ему, тогда сразу поверишь, а он соответственно поверит тебе.

Даша стала обдумывать, что сказал ей муж, но до конца так и не поняла. "А как же я его пойму, — подумала она, — если для этого нужен не разум, а чувства".

Придя в школу на следующий день, она решила проверить на практике теорию Александра Сергеевича. После звонка на перемену, она вышла из класса и направилась в учительскую, протискиваясь между живой кричащей и мелькающей массой. У дверей учительской она увидела знакомую фигуру подпирающую стену. Даша вошла в комнату, закрыла за собой дверь и села за свой стол. Она закрыла глаза и стала вспоминать самые тяжёлые сцены из своей жизни, чтобы почувствовать примерно то, что чувствовал её ученик. Вот она падает в воду и начинает тонуть, вот отец вытаскивает дочь из воды и начинает делать ей искусственное дыхание, вот она приходит в себя. Нет, ничего не получается, учителю не удаётся себя загнать в транс и вернуться в прошлое. Даша вспоминает, как она под обстрелом лежит у линии Монергейма. Ей становится холодно, конечности коченеют, и её клонит в сон. Нет, опять ничего не выходит. Вдруг на память приходит случай, который она давно забыла. Её, маленькую девочку несправедливо обвинили в воровстве. Дети обступили Дашу и всё громче и громче скандируют:

— Воровка, воровка, воровка!

— Это не я, — кричит Даша, — это ошибка!

Но её никто не слушает. Дети прыгают и тычут в неё пальцами.

Даша сопротивляется ещё какое-то время, но вскоре сдаётся. В уголках глаз собираются слезы. Капли растут, и вот не выдержав своего веса, срываются и катятся по щекам. Дети видят это и впадают в экстаз.

— Ату, её! — раздаётся голос. Кто-то поднимает камень и бросает в Дашу.

Слёзы уже не катятся, они как два ручья текут и заливают передник. Лицо бледнеет, а всё тело начинает трястись.

— Дарья Петровна, дорогая, что с вами? Вам плохо? — слышит она где-то рядом.

Учительница открывает глаза и осматривается.

— Вам плохо? — снова спрашивают её.

— Да, мне плохо, — отвечает она и выбегает из учительской.