Александр Смирнов - Вавилонская башня

Кузьма сбегал домой и принёс кулёк с гипсом. Он быстро сделал слепки и направился в школу.

— В школьный музей нельзя, — преградил дорогу сторож, — там всё милиция опечатала.

Кузьма предъявил своё удостоверение.

— Прокуратура? Ну, тогда другое дело. Тогда, пожалуйста.

Сторож достал ключи и пошёл показывать дорогу Кузьме. Прокурор сорвал пломбы и вошёл в зал. После происшествия в музее ничего не трогали.

— Следователь из милиции приказал ничего не трогать, пока не кончится следствие, — пояснил сторож.

Кузьма внимательно осмотрел всё помещение. На обрывках фотографий он увидел отпечаток женского каблучка. Сыщик достал из кармана слепок, который сделал за пожарным щитом и приложил к обрывку. Слепок и отпечаток совпали.

— Здесь женщины были? — спросил он у сторожа.

Сторож замялся.

— Я задал вопрос! — повысил голос Кузьма.

— Были две женщины, — тихо сказал тот.

— Почему следователю о них ничего не сказали.

— Товарищ начальник, это совершенно посторонние люди.

— Это не ваше дело. Следователь сам в этом разберётся.

— Они просили ничего не говорить, про них. Боялись, что затаскают потом.

— Кто такие вы знаете?

Сторож отрицательно покачал головой.

— Узнать сможете?

— Это смогу. Я хорошо запомнил их.

Кузьма зашёл к следователю, чтобы поближе ознакомиться с делом.

— Вы хорошо осмотрели место происшествия? — спросил он.

— Обижаете, товарищ прокурор.

— Вы обратили внимание, что на улице, рядом с входной дверью расположен пожарный щит?

— Он же на схеме указан, — старший лейтенант открыл дело и показал Кузьме схему.

— Вот здесь я обнаружил следы от женских каблучков.

— Ну и что?

— Как это что? В деле это не отражено.

— А в школе, кроме следов учителей, большинство которых составляют женщины, есть следы тысячи учеников. Вы хотите чтобы я и их приобщил к делу?

— Дело в том, что на обрывке фотографии, который находился в музее, мною обнаружен след женского каблучка идентичного тому, что был оставлен за пожарным щитом.

— Ну и что?

— Как что? Из этого следует, что после посещения музея подозреваемым, в нём была женщина.

— Во-первых, не подозреваемым, а обвиняемым, а во-вторых, почему вы считаете, что след от каблучка оставлен после посещения музея вором-рецидивистом Ивановым, а не до его?

— До его фотография находилась за стеклом в стеллаже.

— Но почему вы считаете, что на эту фотографию не наступили, когда этот стенд делали?

— Да потому, что сторож рассказал, про двух женщин, которые входили в музей, после того, как Иванов вышел из него.

— В деле об этом никаких сведений нет.

— А вы допросите сторожа.

— Зачем, товарищ прокурор, ведь и так всё ясно.

— Затем, что если после обвиняемого в музее были ещё кто-то, то погром устроить могли и они.

— Там ещё бригада оперативников была, может быть мне и им обвинение предъявить?

— Может быть и им, — задумчиво сказал Кузьма. — А это что у вас такое, тряпкой закрыто.

— Это вещественное доказательство: бюст товарища Сталина и кубок, которым он был разбит.

— Отпечатки пальцев с кубка сняли?

— Зачем?

— Затем, что так положено! — уже на повышенных тонах сказал Кузьма.

— Я не понял, вы из прокуратуры или из адвокатуры? — взмолился следователь.

— Из прокуратуры. Поставлен надзирать за работой милиции. Снимите с кубка отпечатки и ещё раз допросите сторожа.

— Слушаюсь, товарищ прокурор. Хочу поставить вас в известность, что я буду на вас жаловаться. Вы не надзираете, а мешаете мне проводить следственные действия.

— Как вам будет угодно.

Кузьма вышел от следователя злой и направился в следственный изолятор, чтобы поговорить с Николаем.

Кузьма не виделся с товарищем с тех пор, как тот прибежал к нему и сообщил, что над командиром сгущаются тучи. Теперь он встретил своего друга и боевого товарища в камере для допросов следственного изолятора.

— Не думал, что мы с тобой встретимся в такой обстановке, — сказал Кузьма.

— Значит, этот гад остался жив.

— Выходит, что так.

— Значит наша война ещё не закончена.

— В тюрьмах не воюют, — возразил Кузьма.

— Это как сказать. Васька свою войну воевал в лагере и чуть не был расстрелян. А я надеюсь, что отделаюсь сроком. Сколько мне дадут?

— Лет пять, если я докажу, что бюст разбил не ты, а если не докажу…

— Ну, это понятно. Ты решил что-то доказывать?

— Конечно. Ты думаешь, твой адвокат это сделает?

— На войне у каждого своя работа. Я должен сидеть, а ты должен найти его, тогда и я выйду.