Александр Смирнов - Вавилонская башня

После того, как разрезанная рубашка, испачканная кровью, была выброшена, а рана перевязана, Тане разрешили повернуться.

— А помнишь, как я под стол залез? — вдруг вспомнил Саша. — Я потом не знал куда глаза деть — мне так стыдно было! Ты, наверное такое обо мне подумала!..

— Ничего я не подумала. — Таня повернулась к Маше и говорила уже ей, — Я уже ручку для клиентов к столу приклеила, так они, как сговорились, стали все доставать свои и ронять их, чтобы под стол залезать.

— Этим мужикам только этого и надо. Я во время войны в госпитале служила, так там мужики, завидев меня, не ручки, а костыли на пол бросали.

— И что потом? — не поняла Таня.

— А потом всё, как положено. Вон видишь какого красавца родила?

Все рассмеялись и не заметили, как с дежурства вернулся отец. Одного взгляда разведчика хватило, чтобы понять, что произошло. Сын с перевязанной рукой и содранной коже на правой кисти и незнакомка с распухшим и лиловым лицом в халате жены всё прекрасно объясняли.

— Всё обошлось? — спросил отец.

— Слава Богу! — ответила Маша.

— И для девушки?

Таня кивнула головой.

— В таком случае знакомь нас, — обратился Николай к сыну.

— Это Таня из Москвы. Помнишь, я про неё тебе рассказывал?

— Вот значит что? В таком случае ты к нам Танечка надолго. Бог так просто судьбы не сводит.

Маша улыбнулась на слова мужа и кивнула головой.

— Да, просто так в жизни ничего не бывает.

Таня, приехала в Петербург инкогнито. Она хотела сделать маме сюрприз. Однако, представив, как этот сюрприз будет теперь выглядеть, решила изменить свои планы.

— Ну, как я в таком виде ей на глаза покажусь? Её же сразу инфаркт хватит! — объясняла она. — Вся в синяках, ссадинах и в чужом халате. Нет, надо ехать в Москву. В следующий раз приеду.

— А ты думаешь, что в банке обрадуются твоему виду? — спросил Александр.

— Ой, туда даже носу нельзя совать, — испугалась Таня. — Я же с клиентами работаю.

— Короче, оставайся у нас, — заключила Маша. — Погостишь недельки две — я за это время твоё личико в порядок приведу.

— Две недельки? — обрадовалась Таня, — тогда я, может быть, и маму успею увидеть?

— Конечно, успеешь. А за халат не беспокойся, — вступил в разговор отец, — мы не Рокфеллеры, конечно, но на женское платье и босоножки раскошелиться можем.

— Я отдам, я сразу отдам, как только получу получку, — стала оправдываться девушка.

Таня вдруг сморщилась, и из глаз потекли слёзы.

— Да если бы я была даже Рокфеллером, разве могла бы я рассчитаться с вами за то, что вы для меня сделали?

— Да кто ж знает наверняка, дочка, для кого мы это делали: для тебя или для себя? Это один Бог знает. Мы же просто поступили, как должен поступить любой человек, оказавшейся в такой ситуации, если он человек, конечно, — успокоила её Маша.

Нет, ничего этот Энштейн изменить не может. Правильно его сумасшедшим считали. Как ни старайся, как ни растягивай время, а оно всё равно проходит. Хоть бы на часик, хоть бы на минутку, хоть бы на секунду задержалось. Нет, идёт себе, как положено, будто кроме него во вселенной больше и нет ничего и никого.

— Отпуск к концу подходит, — печально говорит Александру Таня, — скоро в Москву надо ехать.

— К маме пойдём?

— Я хочу сначала одна. Надо подготовить её.

— Нас дядя Кузьма в гости пригласил.

Таня прижалась к груди Саши и улыбнулась.

— Конечно, пойдём. Я теперь за тобой как ниточка за иголочкой: куда ты, туда и я.

— К сожалению, ниточка скоро поедет в Москву, а иголочка останется в Петербурге.

— Это ненадолго. Я напишу заявление на имя управляющего банком, чтобы он перевёл меня в какой-нибудь петербургский филиал.

— А кто у вас управляющий? Ты его знаешь?

— Видела несколько раз. Он из бывших партийцев.

— Они все в банки подались.

— Саня, я так боюсь за тебя. Сейчас всё так ненадёжно!

— Времена не выбирают — в них живут и умирают.

— Знаешь, что я хочу?

— Чего?

— А ты не будешь смеяться надо мной?

— Ну, говори, раз начала.

— Я хочу от тебя ребёнка.

— Это само собой разумеется. Поженимся и будет ребёнок.

— А я сейчас хочу. Разве твоя мама ждала, когда твой папа на ней поженится?

— Тогда война была.

— А сейчас что?

— Да, миром точно не назовёшь.

— Ну, так как?

— Что, как?

— Я на счёт ребёнка.

— Я согласен.

— Ну?

— Что ну?

— Я жду.

— Прямо сейчас, что ли?

— Конечно.

Николай поймал Машу за руку, когда та попыталась открыть дверь парадной.