Александр Смирнов - Вавилонская башня

— Это хорошо, — продолжал смеяться начальник, — теперь их не подгонять надо будет, а сдерживать. Лиха беда начала. Как говорил незабвенный Михаил Сергеевич: "процесс пошёл".

Управляющий немного помолчал, сощурил глаза и ехидно переспросил Третьего:

— И этот инструктор говно жрал?

— На счет жрал не знаю, — ответил Третий, — а морду точно всю вымазал.

***

Прибыв в Петербург и получив от своего начальства всё, что положено за провал, Александр пропадал на работе и днём и ночью. Только теперь его тренировки проходили не в спортзале, а в тире. Начальство не жалело денег ни на аренду тира, ни на патроны. Александр тренировался до тех пор, пока ноги не начинали подкашиваться. Он переодевался, шёл домой, чтобы поужинав и проспав несколько часов, снова вернуться в тир.

Возвращаясь из тира, в Сашиной голове продолжали звучать выстрелы, образуя своеобразную музыку.

"Вот это Стечкин, вот это Макаров, а это ТТ, его выстрел ни с чем не спутаешь". Как музыкант, различая крохотные точки на нотном стане, Александр пытался из выстрелов сложить нечто похожее на мелодию. "Дирижер" взмахивает палочкой и "Калашников" заканчивает увертюру своим оглушительным треском.

Неожиданно в этом стройном воображаемом оркестре кто-то сильно начинает фальшивить. Сначала тихо, а потом всё громче и громче ухо режет какой-то душераздирающий визг. Саша остановился и огляделся по сторонам. Ночной город, погружённый во мглу, спит. Ни машин, ни прохожих — только тишина. "Кошки, наверное", — подумал Александр. Он собрался было продолжить свой путь, как вопль разорвал тишину с новой силой.

"Нет, на кошек не похоже". Он ещё раз осмотрелся и увидел в подворотне какие-то тени. Подбежав поближе, перед глазами открылась отвратительная сцена:

Два здоровых парня стояли на коленях, склонившись над небольшой девушкой, лежавшей на асфальте. Парни не раздевали её, а разрывали на части одежду своей жертвы.

— Помогите! — визжала жертва.

— Молчи сука, а то насмерть забьём!

Бандит сжал свой огромный кулак и со всей силой ударил девушку по лицу. Голова жертвы отлетела и ударилась об асфальт. Крик прекратился.

— Давай быстрей! — поторапливал бандита товарищ. — Пока она вырубилась.

Саша схватил бандита за шиворот в тот момент, когда он уже залезал на свою жертву.

— Ты чего, мужик?! — не понял насильник, — мы и тебе оставим.

Однако вместо ответа, кулак инструктора описал дугу и ударил в челюсть бандита. Послышался хруст кости, изо рта хлынула кровь. Падонок обмяк и упал на асфальт рядом со своей жертвой.

— Ах ты сволочь ментовская! — крикнул второй бандит. В его руках блеснуло лезвие.

Александр отработанным приёмом, доведённым до автоматизма, отвёл от себя удар, однако нож всё же разрезал руку от локтя до запястья. Бандит, видя, что требуется ещё одна атака, опять поднял нож.

Рука преступника хрустнула, тяжёлый кулак ударил по затылку, и тело, получив ускорение, полетело в клумбу.

Если бы у бандита не было ножа, он бы отделался только переломами, но, увы, при падении лезвие воткнулось в живот и вошло в своего хозяина по самую рукоятку.

— Это вы? — услышал Саша сзади себя женский голос.

Александр подошёл к пришедшей в себя девушке. Через тонкие прорези опухших от побоев век, на него смотрели два чёрных глаза. Лица практически не было. То, что раньше называлось лицом, теперь можно было назвать одним словом — месиво. Девушка была голой, клочья одежды, в которую она была одета, валялись рядом.

Александр снял пиджак и накинул на дрожащие плечи.

— Я Таня, помните?

Саша присмотрелся к девушке и пожал плечами.

— Я Таня из Москвы, неужели вы меня забыли?

Глава 21

Так и есть — сбился! Начал с теории относительности, со старика Энштейна, а докатился, чуть ли не до убийства. Впрочем, почему же чуть ли? Совсем даже не чуть ли. Бандюга, который упал животом на свой собственный нож, скончался прямо на клумбе не приходя в сознание ещё до приезда милиции и скорой. Второй — с переломанной челюстью лежал в тюремной больничке и ничего кроме мычания не мог из себя выдавить. Вот и разберись убийство это или самоубийство? Как сказал старик Энштейн: — всё относительно. Бандит, конечно, сам не упал — помогли, следовательно, убийство. С другой стороны, падая, он напоролся на свой собственный нож — значит самоубийство. Можно, конечно квалифицировать и как несчастный случай, но уж больно не хочется, потому, как тогда того, с переломанной челюстью придётся отпустить, а ему за одну только рожу лет пятнадцать строгого режима положено.