Александр Смирнов - Чудотворец

— Маргарита Петровна, дорогая, опомнитесь, сейчас не семнадцатый год. Вы что думаете, наши дети после окончания школы будут ходить по улицам, и петь "интернационал"*? — Географ был ярый сторонник рыночной экономики. — Мы и должны подготовить их к жизни в совремённых условиях. На материальной заинтересованности основана вся наша экономика. Это политика государства, если хотите. Вы, что ж, выступаете против политики государства?

— Вот как вы развернули? — обиделась Маргарита Петровна. — Вас, голубчик, в наше бы время, вы бы больших успехов добились с вашими-то способностями.

— Ну, что вы, что вы, нам ещё здесь переругаться не хватало. — Прервала их директор. — Здесь не политический митинг. В первую очередь нам надо заботится об учениках, а не выяснять свои отношения.

— Если ты не займёшься политикой, то политика займётся тобой. — Философски, произнёс историк. — Хотим мы того или не хотим, но нам необходимо решить этот вопрос, даже если бы этого предложения фирмы не было. В своих политических противоречиях мы не воспитываем детей, не делаем из них граждан своей страны, а дёргаем их из стороны в сторону. На одном уроке им вдалбливают в головы одни нравственные ценности, а через сорок пять минут им говорят, что, то, чему их только что научили, полный бред и вдалбливают совсем противоположенное. После этого мы удивляемся, почему у нас молодёжь совсем безнравственная?

Обсуждение выходило из-под контроля. Всё, что кипело внутри каждого педагога, выплёскивалось наружу. Каждый доказывал свою точку зрения и опровергал точку зрения соседа. Закончить обсуждение директор уже не могла. Дать выпустить пар — единственное, что могла в этой ситуации сделать директор. Именно это она и сделала. Она сидела молча и никого не перебивала. Глядя на этот жаркий спор, она с удивлением поняла, что её личное мнение совпадало с обеими сторонами. Её совесть не воспринимала современных отношений. Ей были противны телепередачи, которые со своего экрана несли только зло и разврат. Проходя мимо книжных лавок, она задавала продавцу вопрос: "А почему у вас Достоевский лежит так далеко, а бульварная литература занимает самые доступные места?" Ответы шокировали её: "Ваш Достоевский никому не нужен, а если бы у меня не было, как вы называете, бульварной литературы, то я бы давно обанкротился". С другой стороны, она понимала, что старые понятия ушли в прошлое. Другая сторона тоже имела огромные недостатки и была не менее противной. Эра Александровна вспоминала, как её, хрупкую студентку, заставляли работать в совхозе. Турнепс, который они убирали в поле, был если не тяжелей её, то уж во всяком случае, не легче. Как она потом долго лечилась после этих совхозов. Как она боялась, что у неё никогда больше не будет детей. Вспоминала она и своих родителей, которые захватили немного сталинских лагерей. Конечно, тот старый строй уже никому был не нужен, но новый строй, который пришёл ему на смену поставил вопросов ещё больше, чем старый. И львиная доля этих вопросов касалась вопросов нравственности.

Директор так глубоко ушла в свои воспоминания, что совершенно забыла про педсовет. Между тем, страсти спорщиков улеглись, и она могла продолжить обсуждение вопроса.

— Я не буду сейчас пытаться убеждать или разубеждать, кого бы то ни было, но и при старых и при новых отношениях, в случае спора, всегда вопросы решались путём голосования. Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы принять, обсуждаемое нами предложение? Кто против? Таким образом, большинством в два голоса, предложение принимается.

Педагогический совет был закончен. Директор вернулась в свой кабинет, раскрыла договор с фирмой, и немного подумав, подписала его.

Из школы уже все ушли. Уборщица, стесняясь тревожить директора, возилась в приёмной и не входила в кабинет. Эра Александровна оделась, вышла из кабинета, остановилась у нового компьютера, посмотрела на него, тяжело вздохнула и пошла домой.

— Всё, тётя Глаша, точки над "и" расставлены, кабинет свободен, можешь убирать.

***

Наша пятёрка была в сборе. Все сидели молчаливые и угрюмые. Создать самостоятельную фирму не получалось.

— Надо что-то делать, — нарушила молчание Наташа.

— Да, ситуация не из приятных. Есть один вариант, но он мне не очень нравится. — Володя поморщился.

— Какой вариант? Говори скорее! — все с надеждой глядели на него.

— Можно уйти под крыло другой фирмы.

— Какой фирмы? Под какое крыло? Вовка, говори яснее. Мы ничего не понимаем. — Алёна даже заёрзала от нетерпения.