Александр Смирнов - Черный гусар. Разведчик из будущего

1945 год. Весна.

Где-то в Восточной Пруссии, недалеко от Кенигсберга.

Чуть правее от того места, где они заняли позицию для наблюдения за прусским старинным замком, где, по мнению полковника Барыбина, должен был находиться немецкий штаб, в голубое небо ушла сигнальная ракета.

Лейтенант Зюзюкин докурил папироску, выругался и затушил окурок. Поднес к лицу бинокль и стал рассматривать замок. Тот высился над рекой и казался неприступной крепостью. Вот только ею он не был, пожалуй, лет этак тридцать, когда его крепостные стены были разрушены. Сейчас здесь, в отличие от Кенигсберга, было тихо, хотя и сюда ветер доносил отзвуки несмолкающей канонады. После двухлетних авианалетов англичан город вот уже целый месяц подвергался массированной артиллерийской атаке. Перед самой рекой вкопан столб, от которого тянется бельевая веревка прямо к стене. Чуть поодаль от нее небольшая калитка, слегка приоткрытая и так манящая войти внутрь цитадели. Крепостная стена разрушена, а вот основной дом и флигель почти в идеальном состоянии. Почти все ставни, кроме одного окна, на втором этаже дома, закрыты. Над главной башенкой развевается красное полотнище со свастикой.

— Ну, что скажешь, старшина? — проговорил лейтенант, протягивая бинокль лежащему сейчас с ним солдату.

— А разве у нас есть выбор?

Выбора, как всегда, не было. Приказ был овладеть высотой любой ценой.

Старшина, человек в возрасте, если верить той бумажке, что когда-то предъявил он, ему было пятьдесят с хвостиком. Звали его Игнат Севастьянович Сухомлинов. До войны обычный учитель в провинциальном городке. Преподавал иностранные языки и историю. Только благодаря тому, что идеально говорил на немецком, он и оказался в группе лейтенанта Зюзюкина.

— Не думаю я, товарищ лейтенант, — проговорил он, — что там может находиться немецкий штаб. Уж больно там все тихо. Будь там господа офицеры, мы бы с вами заметили хоть какое-то движение, а так особняк выглядит каким-то неживым. Если там кто-то и есть, так, думаю, только хозяева. Но все равно, я бы, товарищ лейтенант, посоветовал, — сказал он, возвращая бинокль, — в лоб не атаковать. Людей только зря положим, особенно в тот момент, когда будем переправляться через реку. Дайте карту, товарищ лейтенант, — проговорил Сухомлинов, — сейчас сориентируемся.

Зюзюкин достал планшет и протянул старшине. Офицер уже давно догадался, но об этом старался молчать: Игнат Севастьянович был дворянского рода и скорее всего во время русско-германской войны был не простым солдатом. О том, что Сухомлинов был офицером, говорило многое, как ни пытался скрыть он это под маской разночинца. Чувствовалась хватка. Особенно его советы в те моменты, когда молодого лейтенанта, угодившего на фронт зеленым и необстрелянным юнцом, прямо из учебки, охватывала паника и тот не знал, как поступить в той или иной ситуации. В качестве благодарности никакой информации особистам о странном солдате. Незачем им знать, что среди коммунистов есть офицер царской армии. Если человек в возрасте пошел на фронт добровольцем, так уж точно не для того, чтобы переходить на сторону врага, с которым он воевал еще в Первую мировую войну, а скорее для того, чтобы как-то защитить свое отечество. Ведь не убежал же он после революции в эмиграцию. Единственное, что смог для того сделать Зюзюкин, насчет этого Игнат Севастьянович не возражал, было назначение его старшиной роты.

Сухомлинов минут пять рассматривал карту. Затем ткнул пальцем чуть левее от их места.

— Здесь находится брод, — проговорил он.

— Откуда вы знаете?

— Я так понимаю, я должен ответить, товарищ лейтенант?

— Должны.

— Во время русско-германской я с отрядом разведчиков попытался проникнуть как можно глубже в тыл врага. Мы дошли как раз до этих мест.

— Понятно, — проговорил лейтенант и взглянул на точку на карте, куда указал старшина. — Далековато, конечно, а правее ничего нет?

— Мост. Вот только нет гарантии, что он не разрушен или не находится под охраной.