Елена Миронова: В паутине южной ночи

Куропаткин опомнился, не давая своей памяти утянуть себя в омут воспоминаний, иначе будет еще хуже. Тогда, когда они вместе с женой только приехали на этот курорт, им все казалось волшебным. И морской запах, и чудесные растения, и удивительный климат субтропиков, и домашнее вино, и местное лакомство с чудным названием «чурчхела». И ласковое море, и теплые губы жены на его теле, когда они прошли по пляжу за мыс…

Всю последнюю неделю он был в эйфории, представляя, как здорово ему будет отдыхать с семьей. В этот раз они вместе собрались в Питер, город, из которого приехали сюда. Наташка, жена, даже записывала, куда они поедут, какие места посмотрят. А теперь, когда до долгожданной свободы осталось всего три дня, ему поручили дело об убийстве. Начальник отделения вызвал й, вытирая лы-сйну платочком, повернулся к вентилятору и сообщил — вентилятору, что Куропаткйну прй^-дется взять дело об убийстве курортника в санаторий «Янтарь».

— Но у меня же отпуск, — возмутился Ку-ропаткин.

Он не принял всерьез слова начальника, скорее всего, тот забыл, что следователю пора хотя бы раз за столько лет отдохнуть в июле, а не в декабре йлй апреле.

Но начальник не стукнул себя по лбу, не крякнул от досады, как он это всегда делал. И даже не повернулся к следователю. Это был плохой знак, лучше бы он заорал и стукнул ку-14 лаком по столу, А то, что начальник по-прежнему смотрит на вентилятор, означало только одно: начальник все понимает, й ему просто стыдно смотреть в глаза Куропаткйну.

— Маркин на больничном, — сухо сказал он, все так же не поворачиваясь к следователю, — а Горщйков завален делами по уши. На нем висит изнасилование, два ограбления и несколько разбойных нападений. Повесить на него еще и убийство я не могу. Остаешься только ты…

— Маркин постоянно на больничном, — вспылил Куропаткин, — зачем только вы его держите!

Начальник, толстяк по имени Николай Николаевич, или просто Ник Ник, почти как Ниф-Ниф, наконец повернулся к следователю и с укором взглянул в его глаза, напоминая одним взглядом, что Маркину уже за шестьдесят, сердце пошаливает и другие старческие болячки напоминают о себе. И разве он против, чтобы в его отделении были крепкие и здоровые следователи? Только где они?!

Куропаткин вздохнул и вышел из кабинета. Ему предстояло вести тяжелый разговор с женой и лицезреть заплаканное личико сына, который уже мечтал об их питерской рыбалке.

Выходных дней у него почти не было. Он не привык работать четко по графику: строго до шести вечера, кроме субботы и воскресенья. Свидетели тоже работали и оказывались дома как раз или поздно вечером, или в субботу. Материалов было так много, что он не успевал читать их в рабочее время, а оставить на понедельник не мог, вследствие чего брал работу на дом. Поэтому отпуск — это был единственный шанс отдохнуть. И вот теперь этот шанс уплывал из-под носа вместе с расположением жены и уважением сына.

Денис проснулся оттого, что кто-то довольно чувствительно толкал его в бок.

— Чего надо? — прохрипел он, медленно просыпаясь и ужасаясь собственному голосу.

Казалось, что в горло насыпали песка, и голос еле-еле пробивается через толстый слой.

Он очень захотел пить. Голова, на удивление, не болела. Наверное, организм привык за трое суток беспросветного пьянства и насквозь проспиртовался. Как там говорят? Вашем алкоголе крови не обнаружено? Или что-то в этом роде…

— Поднимайтесь, — велел грубый голос.

Денис и в самом деле приподнялся и уставился на особу в белом переднике и дурацком чепце. Она напоминала Джен Эйр. Та тоже была страшненькой и обожала незатейливые белые чепчики.

— Вставайте, ваше время истекло, — назидательно сказала горничная и подняла вверх толстый палец.

Денис с интересом наблюдал за ней. Вот забавный персонаж! Особенно здорово прозвучала фраза про истекшее время. Интересно, как бы она повлияла на потенциального самоубийцу или просто легковозбудимого человека?

Он поднялся с кровати и, шатаясь, побрел к выходу. Уже возле двери он вдруг вспомнил, что идти ему, собственно, некуда.

— Эй, я же здесь живу, — оглянулся он на горничную.

— Вы заплатили только за сутки, сутки уже прошли, — скептически выплюнула она ему в лицо.

Подумать только, а он-то считал, что этот санаторий славится своим сервисом! Или сервис хорош только тогда, когда человек заказывает номер не на одни сутки, а на две недели, а потом вовремя выметается и оставляет горничной хорошие чаевые? И при этом не хрипит ей в лицо голосом, который рассыпается на песчинки, словно мумия из одноименного фильма?