Александр Самоваров - Террористка

— Куда? Почему? Зачем?

Художник театрально развел руками и не менее театрально схватился за голову.

— Если ты думаешь, — выпалила Клава, — что я мечу на вашу квартирку, ты глубоко ошибаешься.

Эта фраза стала ключевой. После нее обе женщины почувствовали в друг друге врагов. Меньше всего Оля думала о квартире, но Клава проговорилась. С дурами такое случается часто.

— Какая квартира, девочки? Что вы не поделили?

Оле не хотелось быть жестокой, но дальше молчать она не могла.

— Папа, перестань прикидываться дураком, — сказала она строго и пренебрежительно, — ты достаточно умен, чтобы не видеть, чего именно от тебя ждет Клава.

Дориан Иванович сел на стул, поправил воротник рубашки, отвел свой взгляд от Олиных насмешливых глаз и сказал:

— Если бы ты знала, как в эти минуты ты похожа на свою мать.

— Может быть, — согласилась Оля, — но вы-то от моего сходства лучше не становитесь.

Что может быть смешнее и отвратительнее, чем старик и молодая женщина у него на содержании?

Оля не произнесла вслух эту фразу, но этого и не требовалось. Зная хорошо Олю, Дориан Иванович и Клава поняли, что она подумала именно о чем-то подобном.

— Неправда, если ты думаешь, что я шлюха, — давясь слезами и держа руку на горле, сказала Клава, — я всегда хорошо относилась к твоему отцу. Неправда… — выкрикнула она хрипло и почти бегом бросилась собирать чемоданы.

— Дочка, — тяжело дыша и с состраданием глядя на Олю, сказал Дориан Иванович, — я не пойму, что тобой движет? То ты заставила меня оставить Клаву, то выгоняешь ее из дома.

— Мною движет целесообразность и рационализм, — ответила Оля.

— Вот как! — усмехнулся Дориан Иванович. — А мне ты всегда казалась такой импульсивной.

— Эта лгунья должна уйти из нашего дома, — заявила Оля, — рано или поздно ты скажешь мне спасибо.

— Я дожил до шестидесяти лет, — сказал художник, — но я глуп, как младенец. Я ничего не понимаю в искусстве. До сих пор в нем для меня одни загадки. Я не понимаю философии и политики. И почти не понимаю людей.

— Вот потому ты и дожил до шестидесяти лет, папа, — обронила Оля.

— Я не понимаю… ладно, — вяло махнул художник рукой, — но я стал замечать, что и вокруг мало кто меня понимает. Эти надутые глупцы по телевизору… эти дебильные морды на улице.

— Тем более человеку нужно мужество, чтобы принять все приготовленное ему судьбой, — сказала Оля и прижала голову отца к своей груди.

Перед отлетом в Сибирь Дима уговорил Станислава Юрьевича заехать к Нине. Дима сказал, что просто предупредит ее о своем недельном отсутствии. Займет его прощание не больше пяти минут.

У Старкова был перед этим разговор с Иваном. Тот поведал Станиславу Юрьевичу, что за женщину нашел себе Дима. И с усмешечкой выразился в том смысле, что она сделает из Димки человека. И ждать волшебного превращения недолго.

Они подъехали к Нининой даче часов в одиннадцать утра. Дима бодро выскочил из машины и почти побежал к дому. Но открыла ему не Нина. На пороге стоял дюжий парень, коротко подстриженный, с низким лбом, одетый в костюм красно-коричневого цвета.

«Вот и хозяин приехал», — обреченно подумал Дима, и на сердце его стало пусто.

— Проходи, боевичок, — сказал парень.

Дима пошел за ним. Не бежать же? По знакомой уже до мелочей лестнице он поднялся на второй этаж и увидел Нину, лежащую на кровати. Лицо у нее было утомленное, но спокойное. Здесь же, за журнальным столиком шла игра в карты. Двое молодцов в коже ждали третьего партнера. Они безо всякого интереса посмотрели на Диму, а потом на своего товарища.

— Привет, Дима, — сказала Нина, и в глазах ее мелькнули веселые огоньки. — Познакомься с моим благодетелем. Его зовут Витей.

Низколобый благодетель протянул сильную ладонь, и Дима был вынужден пожать его жесткую руку.

— Сыграем, — кивнул на журнальный столик Витя.

И тут Диму взорвало.

— Скотина, — сказал он, — ты что, не понимаешь, зачем я сюда приехал? И ты сука, — бросил он Нине, — лежишь как ни в чем не бывало.

Витя глумливо усмехнулся. Ребята за столиком вскочили, и один из них бросился вниз по лестнице.

— Там в машине еще двое, — крикнул он.

— Я видел, — спокойно сказал Витя.

— Ну вот, и я же сука, — расстроенно сказала Нина. — И я же опять крайняя.

— Заткнись, — бросил ей Витя и тихо обнял Диму за плечи, дыша в лицо запахом перегара. — Чувак, ты не прав. Разве я пришел к тебе в дом? Разве я предлагал твоей бабе уйти со мной? Так кто из нас скотина?