Татьяна Соломатина: Проект «Платон»

— Ответь. Я подожду.

— Незнакомый номер, — Иван с сомнением разглядывал экран.

— Ты и незнакомых номеров боишься?

Иван с решительным выражением лица принял звонок:

— Алё?! Да, Иван Алексеевич Ефремов. С кем имею честь?

Некоторое время он внимательно слушал. И чем дольше слушал, тем серьёзней становился.

— Хорошо, буду. … Непременно. Раз вы настаиваете.

Иван нажал отбой.

— Старший оперуполномоченный Андрей Иванович Беляев. Кажется, Создатель не шутил. И меня привлекают к расследованию дела.

— Какого?

— Он сказал: не по телефону. — Иван заметно нервничал. — Да и какая разница?! Какой из меня помощник в расследованиях?! Я же ничего не понял в деле Васильева! Я бы и вовсе не знал, с чего начать — если бы не Антон! Всё, что удалось выяснить — выяснил не я, а он. А я только и делал, что беспокоился, мешался под ногами и, в результате, ничего ни с чем так и не смог связать! Потому что то, что было в кабинете у Создателя — было полным фиаско!

— В кабинете у Создателя было совсем другое. Не весь мир крутится вокруг твоего эго, Иван. Хотя на первый взгляд кажется, что куда более выраженное эго из вас двоих именно у Антона. И к тому же, на ошибках что?

— Учатся.

— Именно! Так что если тебе сказали срочно быть у старшего оперуполномоченного Беляева, то твою третью попытку мы отложим до лучших времён. Тем более, что моё образное восприятие подсказывает мне, что сегодня бы она потерпела фиаско. Действительно фиаско. Иди. А я закажу себе десерт.

Иван шёл по Набережной, стараясь не думать ни о чём. У него плохо получалось. От попыток сосредоточиться на недумании отвлёк звук хорошо знакомых шагов.

Антон положил ему руку на плечо:

— Передумал, что-то уезжать. Дай-ка, решил, подзадержусь. Куда идём?

— Я! Я иду! А ты — никуда не идёшь!

— Да ладно! Смотри, что у меня есть!

И Антон протянул Ивану такое же смешное удостоверение, как у него самого.

— Я теперь сотрудник секретного института, съел?! Создателю, в отличие от тебя, не нужны «профильные образования»!

Иван махнул рукой и ускорил шаг. Но вряд ли бы он смог обогнать Антона, даже если бы очень хотел.

— Слушай!

Антон опередил Ивана и, повернувшись к нему лицом, вприпрыжку поскакал спиной. И ведь не шлёпнется же, зараза! С ортостатикой у него всё преотменно!

— Слушай, я вот думаю, а не надувной ли этот распрекрасный Егор на нашей военизированной проходной? Не голографический ли он объект? Или, может, напечатан на три дэ принтере и снабжён отменным процессором, полностью идентичным человеческому мозгу? Ну уж очень этот Егор такой… Такой совершенный! Нет, я конечно, не гомосексуалист, но глядя на него — я понимаю, как ими становятся! Я ему пожал руку. Она тёплая!

— Антон, прекрати молоть чушь! Ты ещё не всё знаешь.

— Что Васильев не труп? Так я сразу знал. Не хотел тебе говорить. Дело в том, что я совершенно случайно оказался тем вечером в том баре, у которого убили Васильева. То есть — не убили. Я вышел из задней двери, не люблю, знаешь, оказываться на местах совершения преступлений, — а там вся небезызвестная тебе доблестная компания занимается бутафорским ремеслом.

— Ах ты мерзавец! — Заорал Иван, попытавшись схватить друга.

Но куда там.

— Встретимся в кабинете старшего оперуполномоченного Беляева! — прокричал Антон.

Товарищ тормознул, случившееся, как показалось Ивану, из ниоткуда, такси и был таков.

Продолжение следует…

Трупное окоченение (лат.)

Трупные пятна (лат.)

Да, будет свет! (лат.)

С подвижностью (итал.)